Девочка высунула свою голову из-за огромного одеяла, мое сердце замерло от того, насколько она была похожа на Веру. Я схватилась за дверной косяк, пытаясь удержать свое самообладание. Прямо передо мной сидела детская копия моей покойной сестры. Господи… Не представляю, как тяжело Климу смотреть на лицо дочери и видеть свою покойную жену.

Голубые глаза девочки нашли мое лицо, она нахмурилась, отчего ее маленький носик дернулся, затем девочка обратно вернулась к просмотру своего мультфильма, пытаясь игнорировать наше присутствие.

– Почему она все еще в пижаме? – тихо спросила я.

Клим нахмурился.

– Потому что она не дает Марине переодеть себя, – он преодолел разделяющее их расстояние и одним рывком вырвал из рук Алисы планшет.

Через секунду раздался пронзительный детский вопль.

– Отдай! – Алиса вскочила на ноги и бросилась на отца, пытаясь отобрать свою игрушку. Она пыталась залезть по телу Клима, била по его груди маленькими ручками и кричала, как раненый зверь.

Мое сердце ускорило свой ритм в груди и у меня возникло дикое желание убежать из этого дома.

– Верни! Верни! Мое! – продолжала кричать Алиса и теперь по ее румяным щекам текли горькие слезы.

– Что я говорил тебе насчет мультиков? Сначала сними эту пижаму и расчеши волосы, потом получишь обратно свой айпад!

Клим пытался сдержать свой гнев и доходчиво объяснить своей дочери порядок вещей, но то, как сильно сжималась его челюсть, пульсировали вены на руках и нервно дергался кадык на шее – я поняла: он в бешенстве.

Когда Алиса впала в истерику, Клим опустил руку, и девочка тут же схватила свой планшет. Ее невыносимые крики и слезы сразу же прекратились, и через мгновение она уже снова лежала в своем ворохе одеяла и, шмыгая носом, уткнулась в экран гаджета.

Клим устало вздохнул и начал растирать руками лицо.

– Я не знаю, что с ней делать.

Его взгляд нашел мое перекошенное от ужаса лицо, и его разочарование стало еще сильнее.

Без всяких слов мы подошли к соседней двери, а когда вошли в комнату, я сразу заметила, как сильно атмосфера отличалась от комнаты Алисы. Здесь было тихо и умиротворенно. Мы подошли к детской кроватке, в которой лежал маленький комочек, одетый в голубое детское боди и белые носочки.

Полугодовалый Кир лежал на боку и сладко посапывал во сне. Я тайком взглянула на лицо Клима: его черты лица разгладились, и впервые в жизни я увидела в его глазах намек на эмоции. Это была привязанность, сильная привязанность к своим детям. Он погладил пухлую щечку сына большим пальцем, потом наклонился и поцеловал его в лобик.

Я непроизвольно сжала перекладину кроватки, от нахлынувших на меня эмоций. Айсберг не был холодным, это был лишь фасад для окружающего мира; на самом деле под маской отчужденности скрывался любящий отец и, должно быть…муж.

Клим накрыл Кира тонким одеялом, и мы уже собирались уходить, как внезапно я остановилась рядом с кроваткой младенца.

– Не думаешь, что будет лучше взять радионяню на ночь?

Клим замер спиной ко мне, по тому, как его пальцы нервно постукивали по бедру, должно быть, я застал его врасплох. Я начинаю читать этого тяжелого мужчину. Не сказав мне ни слова, он развернулся, подошел к кроватке, взяв радионяню.

– Откуда ты знаешь? – спросил Клим, когда мы вышли в коридор.

Я пожала плечами.

– После нашей помолвки я читала про воспитание детей, и в одной из статей говорилось про радионяни. И, увидев ее возле кроватки, я подумала, что она нам пригодится, – я прикусила губу. – Разве Вера или Марина не брали ее с собой?

Клим повертел в руках маленькое устройство.