- Мадмуазель! Вы прекрасны! Честно! Просто полюбопытствовал.

Даша вымученно улыбается, а я задумываюсь над тем, через сколько унижений она могла пройти, например, в школе, пока не превратилась из гадкого утенка в этого маленького очаровательного лебедя.

- Что-то не так? – осведомляется лебедь. И я понимаю, что уже некоторое время молча любуюсь ею. А пристальный взгляд человека, выглядящего, как я, так себе удовольствие.

- Все нормально. - Отворачиваюсь и говорю через плечо: - У меня все готово, только иглы вставить. Ты… Хм… Лобок брила?

- Мне это не грозит, - смущенно говорит она. – Практически не растет ничего.

О, боги! Скорей бы увидеть!

- Ну, тогда снимай джинсы и ложись на спину. Предупреждаю, если низко надо будет бить, то трусики придется спустить. Уж прости.

- Я понимаю, ничего.

Обалдеть!

Беру ее листок, сую в термопринтер и быстро делаю трансфер. Даша в это время устраивается на кушетке.

- Эм… А ты можешь сдвинуться к самому краю? Я тебе под ноги табуретки поставлю.

- Хорошо.

Когда я возвращаюсь с табуретками, маленькая женщина лежит попкой на срезе кушетки, свесив с нее ноги. Лобок под трусиками бесстыже выпячен, обозначая чудную ложбинку. Подставляю табуретки, придвигаю кресло, отчего ей приходится широко раздвинуть ноги. Достаю трансферный гель и говорю:

- Покажи, где будет проходить низ надписи.

Малышка, глядя в потолок, оттягивает рукой трусики, так что мне видно начало складочки губ, и проводит пальцем в сантиметре от нее.

Я чистой воды визуал, так что зрелище настолько заводит меня, что в джинсах резко становится о-о-чень тесно. Трусики у нее хб-шечка, как я люблю, тянутся, как резина. Чувствую, кровь начинает приливать к причинному месту. А Малышка лежит, смотрит в потолок. Вроде и безучастно, но веки предательски дрожат, губа закушена, а щеки ну просто пылают. Да ей страшно! Страшно и стыдно! И все-таки она не двигается. Мне прямо захотелось посмотреть на этого Олега, ради которого женщины идут на такое.

Выдавливаю гель и начинаю нарочито медленно натирать ей лобок, проминая пальцами мягкую плоть. При первом прикосновении Малышка вздрагивает всем телом и испуганно поднимает голову.

- Это трансферный гель, - поясняю я. – Чтобы рисунок на кожу перевести.

Она кивает и опускает голову на кушетку. Боже! Делает вид, что ей практически все равно, а сама дергается от касания в интимной зоне.

Я внутри начинаю просто таять. Такая нежность и невинность. Я сейчас набью ей эту хрень, и пойдет она к тому мудиле? Смотрю на это чудесное маленькое тело, покорно отданное дикой идее и не менее дикому исполнителю, и понимаю, что я не хочу ее отпускать к тому, которого нагадали. Это тело должно получить максимум. О человека, которому не все равно. Уже не все равно. Чувствую, как сознание начинает затуманиваться. Я нереально хочу ее сейчас. И плевать на последствия. В голове только картины, как я наваливаюсь на это нежное создание и втыкаюсь на всю глубину.

Нет, так нельзя. Она такая доверчивая… А я… а я сейчас в шаге от того, чтобы стать настоящим животным.

Да что такое?! Ты, че, Кирюха? Мысленно бью себя по щеке. Она же не врет! Она явно затеяла все это всерьез. Так что не со мной, так с тем козлом.  Или того хуже. Уж лучше со мной.

Я не я буду, если эта девочка не уйдет отсюда женщиной. Вот только… Если сопротивляться начнет?

- Я оберну тебе живот пленкой? Краска часто брызгает, потом хрен ототрешь…

Не дожидаясь ответа, беру рулон стрейча и пускаю пленку поперек ее живота, как бы невзначай накрыв и вытянутые вдоль тела руки. Перехватываю под банкеткой и аккуратно кладу второй слой чуть выше. И чуть плотнее. Перехватываю снова, и вдруг до нее доходит.