Жду, когда губки набухают, а глубокое дыхание начинает поднимать слой пленки на груди Малышки.

Нет, я все же железный человек. Реально. Айронмэн, блин. Сомневаюсь, что на моем месте кто-то справился бы с желанием засадить ей по самые помидоры. Ай да Кирюха, ай да сукин сын.

Однако, топтаться на одном месте тоже не комильфо. Берусь за член рукой и усиливаю нажим.

Теперь я двигаюсь между губок, лишь изредка задевая головкой клитор. И все больше и больше задерживаюсь у самого входа, слегка тычась внутрь. Надо дать Малышке привыкнуть к ощущению, что в ней, пусть и на сантиметр, что-то постоянно есть.

Ну, и по другой причине.

Несоответствие размеров просто чудовищное.

Одна моя головка перекрывает всю площадь ее киски. Но остановиться уже нереально. Даже для железного человека.

Проверив обилие смазки, я вставляю головку прямо к причинному месту, и начинаю осторожно двигать вперед-назад. Как продолжение предыдущих манипуляций, эти действия не вызывают реакции Малышки. На что и расчет.

Чувствую, что основной проблемой будет не преодоление девственно плевы. А преодоление маленького девственного влагалища. Но тело Малышки, заподозрив неладное, торопится предотвратить болевые ощущения. С каждым движением я вижу, как миниатюрная киска растягивается, и, словно резиновая, охватывает мой ствол. Чувствую, что внутри путь почти открыт, так что я делаю четыре-пять все более размашистых движений, а шестым плавно, но уверенно погружаюсь до самого конца!

Самое кайфовое в этот момент – смотреть девственнице на лицо. Все ведь переживают произошедшее по-разному. И это то, что не забывается.

Малышка замирает на вдохе и только молча, как рыба, открывает рот, пытаясь вдохнуть, но не имея на это сил. Серые глаза распахнуты в пол-лица, но она явно ничего не видит. Пальцы скребут по кушетке – это вся свобода движений, какая ей сейчас доступна. Все ее существо сейчас там, внутри, внизу живота, где я уткнулся головкой в шейку матки, войдя лишь на чуть больше, чем половину длины… Наконец, что-то происходит в маленьком теле, и Малышка делает первый судорожный вздох уже женщиной. Опасаясь, что ей не хватит воздуха, я молниеносно разрываю пленку у её шеи, освобождая грудь. Некоторое время она бурно дышит.

Ой, а я-то? А я все еще держу ее насаженной на свой кол.

Возвращаюсь вниз и медленно, очень медленно почти вывожу член наружу. Всегда веселили эти байки об окровавленных простынях. Делайте все аккуратно, и не будет никакой крови!

Влагалище обхватывает его очень плотно, растянутые губки тянутся следом, словно не хотят отпускать. Не вопрос! Я и не то, чтобы собираюсь покидать это чудесное место. Снова задвигаю на максимум. Ну, на доступный мне максимум. Это и беда больших членов. Нам редко удается найти киску, чтобы в ней эхо было…

Малышка глубоко и судорожно дышит, а я с каждым движением ощущаю, что входить и выходить становится все легче. Если первые разы давались через сопротивление стенок, с трудом, несмотря на смазку, то сейчас не в пример лучше. Стеночки ее вагины сейчас влажно обволакивают меня и, словно проглаживают все мои неровности. Это невообразимый кайф! Я вижу, как Малышка начинает задирать голову, рот ее вообще не закрывается. Освобожденное от пленки тело медленно начинает изгибаться вверх. Это нельзя упустить!

Молниеносно мой палец оказывается на клиторе, и я начинаю мять его, вибрируя по возможности и не переставая двигаться внутри.  И вдруг из губ Малышки раздается нарастающее «А-а-а-а-а-а-а!», словно авиационную сирену завели, лицо сморщивается. Ускоряюсь, насколько могу, и задницей и пальцем на киске. Чувствую, что и у самого начало подходить… Ну а что я, деревянный? Это тело любого с ума сведет!