— Борис, — улыбка сама расползается по лицу, когда я встречаюсь с ним взглядом. Этот мужчина всегда был добр ко мне. И даже в какой-то степени полюбился мне.

Водитель, телохранитель, помощник и, по сути, тень Воронцова.

— Машенька, — останавливается он в шаге от меня и позволяет себя разглядеть. Быстро замечаю седину, которая уже тронула его волосы. — Пойдём, я отвезу тебя домой, — показывает ключи от машины.

— Не стоит, — мотаю головой. — Я такси сейчас вызову.

— Это приказ босса, — поджимает он губы и кивком на окно указывает.

— Скажи ему, что его подачки мне не нужны! — важно заявляю. — Так ему и передай!

— А мои нужны? — одаривает улыбкой и смотрит, словно отец на глупое дитя. — Давай подвезу, мышка-норушка, — называет меня моим смешным прозвищем, которое я за свои проделки в прошлом получила.

Помогала ему проверять новеньких в коллективе. Тогда была волна провокаций со стороны конкурентов, и подозревали каждого. Даже меня поначалу.

— Твои я приму, — заявляю Борису и иду за ним к машине.

— Маш, Матвей, может, и поступает, как последний придурок, но он о тебе беспокоится, — защищает своего босса. — Иначе не послал бы меня лично тебя сопроводить. Он всегда доверял тебя только мне одному. Мог ведь и кого-то другого попросить подвезти сейчас, но попросил меня. Важная персона.

— Не видно. Прогнал меня, — рассказываю, злясь от этого ещё сильнее. — Сказал: “Разлюби Олега. Брось его!” Какое право он имеет так мне говорить?! Приказывать? А я разве знала, что Олег его сын?

— Возможно, и не знала, — открывает для меня дверь. — Но ты не злись на Матвея. Я не знаю, что у вас там произошло с ним, но он не забывал тебя ни на минуту.

— Он сделал мне больно. Он предал меня! — говорю и сажусь в машину.

— Мне жаль, мышка, — растягивает губы в улыбке и собирается уже закрыть дверь, но всё же решается добавить. — Но он любил тебя на самом деле. И, возможно, до сих пор любит. Иначе не стал бы настаивать на том, чтобы ты бросила Олега.

— Вы знаете про Олега? О том, что между нами?

— Я видел тебя сегодня в ресторане и всё сразу пробил, — признаётся. — Ваши официантки очень и очень болтливы. Надо будет над этим поработать.

— Но Матвею не сказали про Олега. Почему?

— Он не просил. А я без спроса в чужие дела не лезу, мышка, — подмигивает и наконец закрывает дверь.

А про Элю? Борис знает про Элю? Почему меня колотит от одной мысли, что завтра Матвей попросит Бориса разузнать про меня? И тогда все вскроется.

Я особо не распространяюсь о дочери в коллективе, но ведь кто-то может знать.

О боги мои! Почему мне так страшно?

***

— Маша? — удивлённо оглядывается на меня мама.

Откладывает книгу в сторону. Спускает ноги на пол и хмуро смотрит на меня.

— Ты чего так быстро? — недоумевает она, направившись ко мне.

По ее лицу проскальзывает легкая тень волнения. Скорее всего, она замечает следы слез на моем лице. Опухшие глаза всегда меня выдают, даже если ревела я несколько часов назад.

— А где Эля? — пытаюсь перевести тему.

Я пока не готова говорить о случившемся ни с кем. Тем более с родителями. Я помню слёзы мамы и крики папы, когда я сказала им, что жду ребенка, а его отец не хочет признавать мою малышку.

Отец злился так, что молнии вокруг летали. С трудом удалось его убедить оставить всё как есть. Ведь в конечном счёте у него есть прекрасная и любимая внучка. И ему не приходится делить её ни с кем. Он — единственный её любимый мужчина. Не считая Рустама, моего двоюродного брата и по совместительству отца моей лучшей подруги.

— С папой, — отвечает мама и дарит мне улыбку. — Играют, — бросает. — И не заговаривай мне зубы. Что случилось?