Обвив мои плечи рукой, Беркутов прижимает меня к себе. Сразу же утыкается носом в мои волосы и втягивает их запах. Шумно сглатывает, касаясь губами моего виска.

— Я скучал, — проникает в сознание его хрипловатый голос, который проходится вибрацией по телу, заставляет мурашки рассыпаться по коже. Он действует на меня все так же, как и раньше. Нечего скрывать. И этот факт меня бесит!

— Там не было хороших девочек? — усмехаюсь. — С кем можно было бы время провести?

— Мне никто кроме тебя не нужен.

— Вот оно как... А я тебе для чего? Хочешь, чтобы я снова вышла за тебя замуж? — говорю обманчиво весёлым голосом. Из горла вырывается тихий смешок. Я поднимаю голову, встречаюсь с глазами Димы.

— Хочу, — отвечает он совсем тихо, опуская взгляд на мои губы и снова возвращая его на нос, глаза...

— Для чего? Чтобы вновь оставить меня в нашу брачную ночь в одиночестве?

Прикрыв глаза, Беркутов снова шумно сглатывает. Качает головой, что-то цедя сквозь зубы.

— Никогда. Я сдохнуть ради тебя готов. Лишь бы ты была счастлива. Но только со мной.

— Ты меня бесишь, — шепчу, чувствуя как теплое дыхание касается кожи на лбу.

— Я знаю. Ты меня ненавидишь. Видеть не хочешь. Но и любишь, — последнее хрипит мне в лицо.

— Угу.

Опускаю голову, избегая зрительного контакта, который длится слишком долго, заставляет сердце ускориться.

Опускаю голову на плечо Беркутова и закрываю глаза, вспоминая наши хорошие времена, где я была по-настоящему счастлива.

Через какое-то время мы заходим в высокое здание. Здесь пахнет йодом и хлором, от чего к горлу подкатывает тошнота. И если обычно стены и потолок больниц выкрашивают в светлые тона, то здесь почему-то темно.

Заходим в лифт и молча поднимаемся на четвертый этаж. Оказавшись у нужного кабинета, Дима нетерпеливо стучит в дверь и, сжав ее ручку, тянет вниз, заходит в помещение.

Женщина, одетая в белый халат, улыбается нам. Но мне почему-то кажется, что эта улыбка натянутая.

Она просит нас следовать за ней.

Через пять минут я уже сажусь на кушетку. Дима улыбается мне, шепчет, что я должна лечь. Сам же садится на рядом стоящий стул и сжимает мою ладонь. Подносит ее к губам, целует.

— Все будет хорошо, — обещает он, переводя взгляд на мой живот. Врач водит по нему датчиком, внимательно всматриваясь в экран, в котором я ничего не могу различить.

Тревожно. Настолько, что хочется сбежать отсюда. Немедленно. Сердце стучит как бешеное, подсказывает, кричит, что что-то не так. Плохое предчувствие не отпускает меня.

Женщина слегка поворачивает голову в мою сторону, заглядывает в глаза и сразу же отворачивается, будто боится сказать что-то раньше времени. Ещё минуты две и наконец она вздыхает.

— Это ваш первый ребенок? — интересуется она тихим голосом.

— Да, — отвечает вместо меня Беркутов. А я будто немею, наперед зная, что она выдаст что-то неприятное.

— Мне очень жаль. Не хотелось бы вам это говорить, но... Я бы посоветовала сделать аборт.

В ушах начинает звенеть. Я крепко зажмуриваюсь. Изо всех сил пытаюсь расслышать дальнейшую речь врача, но от звона в голове я ничего не разбираю. Однако она все говорит и говорит. Единственное, что чувствую, это то, как Беркутов отпускает мою руку. Его взгляд становится ледяным. Губы поджимаются в тонкую полоску.

Я слишком резко встаю, поправив одежду, выбегаю наружу. Колени дрожат. Не вижу, куда направляюсь, потому что слезы застилают глаза.

— Милена, — бьет в спину холодный голос Димы. — Милена! Да подожди ты!

Он догоняет меня. Сжимает локоть, резко поворачивает к себе.

— Чего? — кричу ему в лицо.