Ноги моментально слабеют. Хочется расслабиться, поддаться соблазну и ответить ему, однако вместо этого я сжимаю его запястья.

— Не перегибай, — шепчу я, прикрывая глаза. — Отпусти.

Он не спешит, а я не настаиваю. Стоим так около минуты, но ощущение, что всего лишь пару секунд проходит. Поцеловав кожу за моим ухом, Беркутов отстраняется, встаёт напротив меня.

— Не сдержался. — Трёт подбородок ладонью. — Прости.

Да только настолько фальшиво это его: «Прости». Я же вижу его довольный взгляд. Захотел обнять — обнял. И ни капли не жалеет.

— Скажи мне... У вас же помимо тех свидетелей, которых выкупил Гаврилов, есть что-то ещё, что будет играть немалую роль в суде? Верно? Я просто услышала разговор папы с дядей Эмилем по телефону.

Дима усмехается, гипнотизируя меня пристальным взглядом черных омутов. Ощущение, будто он вообще развивать эту тему не хочет. Но и обидеть меня или задевать — тоже. Я понимаю, что Беркутов считает себя обязанным рассказать все как есть.

— Помнишь ту секретаршу? Которая чушь всякую несла?

— Конечно помню. Ее трудно забыть, — закатываю глаза.

Отгоняю воспоминания той ночи, отворачиваюсь и поднимаю голову к небу.

— Она тоже будет свидетельствовать против Гаврилова. — Беркутов останавливается рядом.

— Интересно... Как так? Она же казалась верным казачком. Неужели наплевала на деньги, которые получила от него? Или сумма обещанная перестала устраивать?

— Ее сестру из окна вытолкнули, — вдруг выдает Дима тихим голосом.

Ледяные мурашки от его слов рассыпаются по коже, потому что сразу перед глазами встаёт Алина. Не знаю почему, но страх моментально сковывает тело.

— Все нормально. Девочка в порядке. Как и Галина. Гаврилов ее, оказывается, шантажом рядом держал.

То, что этот Гаврилов опасный тип — я, конечно же, поняла. Ещё в тот момент, когда его сын Диму покалечил, а Гаврилов начал искать пути, как же вытащить родную кровь из тюрьмы. Но, блин, чтобы до такой степени... Девчонку покалечить? Это же каким чудовищем нужно быть? Психопат, иначе не назовешь.

— Я так понимаю... Она пришла к тебе? — спрашиваю, затаив дыхание. — Эта твоя Галина. — Поворачиваю голову и цепляюсь взглядом с Беркутовым. Тот кивает.

— Пришла. Плакала, умоляла. Я отвёз ее к твоему отцу. Дальше они с ней разговаривали. Что девица будет делать в суде, что говорить — знает только она сама и капитан. Мне, честно говоря, вообще неинтересно. Скорее бы тема закрылась... Нормально работать хочется. Не боясь ни за чью жизнь.

— Ну молодец.

На самом деле умом я понимаю, что Дима поступил правильно. Раз дамочка раскаялась... Нужно было дать ей шанс. Как-то свести с папой. Но сам факт, что она примчалась сразу к Беркутову... Это не оставляет меня равнодушной.

Я до сих пор прекрасно помню ее слова. Иногда ее мягкий голос просто звенит в ушах. И да, несмотря на то, что никаких отношений между мной и Димой не осталось, ревность во мне все ещё присутствует, что раздражает невыносимо.

Есть ведь такие люди, которые вообще не умеют ревновать. Им фиолетово, что делает любимый человек. Говорят, это зависит от доверия между партнерами. Люди полностью уверены в своем любимом, поэтому никакой ревности и не ощущают. Но причем здесь это? Если я даже на все сто процентов буду уверена в своем мужчине, все равно не смогу спокойно реагировать на то, как какая-то девица к нему подкатывает. Или даже просто глазки издалека строит...

— Завтра наконец все должно закончиться, — пропустив мимо ушей мой недовольный тон, продолжает Дима. — Работать нужно будет без перерыва. Всё-таки я теперь без жилья, без машины... Нужно восстанавливаться...