Уже подъезжая к дому, Ник почувствовал неладное. Интуиция редко его поводила, не подвела и в этот раз. Стоило Варшавскому подъехать к своему подъезду, как он понял причину своему состоянию. На парковке красовался серебристый «Ниссан» отца.

Сам отец редко наносил визиты Нику, а значит, сейчас он и мать Варшавского находятся в его квартире. Варшавского моментально обуяла злость. Он ведь просил не лезть. Ник ненавидел неожиданные визиты, даже, если гостями были его собственные родители. Он давно вырос и сейчас жалел, что оставил матери ключи от своей квартиры.

Выйдя из машины, он помог выбраться малышке и стараясь сохранять внешнее спокойствие ради девочки, направился в сторону подъезда. Ему стоило огромного труда, не начать скандал с порога. Сколько раз он просил не заявляться без приглашения в его дом. Слишком много было в его жизни родителей. Пора было заканчивать этот цирк. Стоило Нику переступить порог собственной квартиры, как в прихожей появилась мать.

— Настюш, иди мой руки, — мягко обратился мужчина к девочке, а та и рада была смыться подальше.

Малышка не испытывала симпатии к родителям Ника, впрочем, это было взаимно. Мать и отец Ника на дух не переносили родителей девочки. Наверное потому, что те не пытались им понравиться, не пытались лебезить, зато любили рубить правду матку, что, конечно, не нравилось госпоже Варшавской и ее мужу. Нику было плевать. У него давно не осталось друзей, кроме этих двоих. В какой-то момент он просто устал от богатеньких пустоголовов.

— Я ведь просил не приезжать без приглашения, — процедил Ник, когда девочка скрылась из виду.

— Ты не брал трубку, — мать говорила с ним так, словно это он виноват, а не они заявились в его квартиру. — Мы с отцом не смогли до тебя дозвониться.

— И решили, что можете заявляться в мой дом, когда вам вздумается? — повысил голос Ник. — Я не для того, дал тебе ключи, мама. Кстати о ключах, верни их, пожалуйста, — добавил Ник как раз в тот момент, когда в прихожей появился отец и в небольшом помещении стало тесно.

Ник был вполне серьезен, впрочем, ключи ему были не нужны, он уже твердо решил поменять замки с утра, просто мать окончательно вывела его своей беспардонностью и наглостью. Он ей все сказал.

— Тон убавь, — решил вставить свою лепту отец. Вот только на Ника слова отца не произвели никакого впечатления. Это он сейчас убавит, так убавит, что родителям еще долго не захочется появляться в поле его зрения. — Мать волновалась, ты бросаешь трубку, не отвечаешь на наши звонки, теперь еще требуешь вернуть ключи, словно мы тебе чужие люди, — уже не так уверенно продолжил отец, заметив, что у сына разве что пар из ушей не идет.

Что-то в выражении лица Ника заставило отца умерить свой пыл.

— А вот насчет родных мы сейчас и поговорим, раз уж вы так удачно заявились, — процедил Ник.

— Может хотя бы пройдем в гостиную? — все также невозмутимо, с легкой ноткой высокомерия, произнесла Зинаида Аркадьевна.

— Нет уж, говорить мы будем здесь, а потом вы исчезните из моей квартиры.

— Ник.

— Я уже гребанные двадцать пять лет Ник, двадцать пять, мама! — рявкнул он так, что отец нервно дернулся, а мать театрально схватилась за сердце. Может, на остальных ее артистическое мастерство производило впечатление, но Ник слишком хорошо знал свою мать. — Даже не старайся, — процедил он, — или я сейчас вызову скорую, раз тебе плохо.

Недовольно поджав губы, женщина прекратила спектакль.

— А теперь, дорогие родители, расскажите мне, как так вышло, что вы знали о существовании моего сына и ни черта мне не сказали, — громом разразился голос Варшавского.