— Как будто бы попал на стол к патологоанатому! — попытался возмутиться, нарушив двойной монолог святоши и его переводчика, фиксирующие каждый чих и действие на свой диктофон.

Клирик у моих ног негромко цыкнул, сделав какое-то замечание на латинском суржике, ко мне со стороны головы метнулся какой-то служка. Мне в рот тут же впихнули кляп, чтобы не мешал святошам творить свою чертовщину. Слева подошёл второй католический священник с точно таким же на вид кинжалом, но тускло-серебристого цвета. Мне показалось, что на этот раз цвет не был потусторонним, но от оружия шёл пар темного цвета и сочилась вниз черная жидкость, не долетая до меня расстроясь в воздухе. Может быть иллюзия какая-то, что действует на сознание?! Чудеса не иначе.

Я приготовился к спектаклю, раз Его Несвятейшество не удовлетворила предыдущая реакция подопытной лягушки, то надо кричать или корчится от боли, если сильно воткнут нож? Второй клирик опять неглубоко ткнул меня и снова вместо ожога, теперь на груди, куда смог дотянуться. Не более чем на миллиметр вошёл в меня кончик стали сочащийся тьмой. Я не знал, что доподлинно мне надо было изобразить, например корчится от мнимой боли, понарошку описаться и притвориться, что я потерял сознание. Поэтому я ничего не сделал, ведь порез был неглубоким, и капли крови не вытекло. Всей боли будто бы комарик укусил. Поэтому я растерянно лупал глазами, и негромко просил чтобы прекратили, больно же. Что же будет дальше в этом странном представлении.

— Брат Джованни, попрошу провести фото и видеофиксацию дальнейших событий. Нет, не самому, вы понадобитесь лично, попросите кого-нибудь из местных постоять с камерой.

Святоши терпеливо ждали, пока притащили и установили древнюю камеры на штативах. Огромный старый аппарат, не иначе как с середины прошлого века, ещё на бобинах возможно даже с чёрно-белой плёнкой. Римляне явно не доверили современной тонкой технике и выбросам маны её гробящей. После того как камера застрекотала, один из святош опять забубнил монотонным голосом, я вслушивался в его речь и к синхронному переводу местного служки.

— На тёмный артефакт реакция аналогичная, а именно никакая. Попытки потенциального одержимого шипеть от боли явно притворные. Никакой боли он не испытает. От тёмного артефакта любого должно корчить, биться в конвульсии, а сам он должен материться и проклинать не контролируя свой голос. Если считать применения каждого кинжала по отдельности, то нормальный результат, но… Непонятный, прежде невиданный результат при применении парных Светлого и Тёмного Кинжала. Возможно какая-то аномалия или одержимость сверхсильным существом из нейтральных планов бытия. Для выявления и захвата твари придётся приступить к тяжелейшей процедуре: инвольтации к эгрегору Сатаны.

На самом деле в «канонично-православном» переводе последнее предложение звучало совсем иначе, как-то: привязка тварной сущности к дьяволу. Но я одновременно слушал квазирелигиозную ересь на обоих языках, на языке римлян это звучало именно в том варианте.

А дальше пошла сплошная вакханалия и бредовая фантасмагория, место которой в третьесортном фильме-ужасе. Тёмным кинжалом-артефактов на моей бедной груди рисовали, а точнее надрезали кожу, в виде пентаграммы. В принципе всё правильно древний алтарь для жертвоприношений, твари-люди в сутанах, кровавая пентаграмма, не хватает только свечей и призыва Диавола. Но обычно её рисуют на камне, под жертвой, но никак ни на нём самом, на живой, обильно кровоточащей коже! Вот ты какая процедура «инвольтации к эгрегору Сатаны» — ты есть призыв к тёмным силам. Нелепо и смешно, что её делают священники, проводники божественной воли и паладины света! Ну а я, которому теперь было реально больно, режут же, глубоко, верещал сквозь кляп и дёргался так сильно, что держали меня не только трое старичков из Рима, но переводчики и остальная братия в помещении подвала. Попал, так попал!