На ощупь достав из кармана платок, промокнул дрожащей рукой щедро выступившую на помятой морде испарину. Руки тряслись, как у алкаша. Хотя почему как? Конченый я человек.

Нетвердо ступая, прошелся по комнате. Зачем-то заглянул в шкаф, где сиротливо лежала пара комплектов постельного. Оглянулся, как если бы боялся быть застуканным на горячем, и ткнулся носом в хрустящий хлопок.

Вот так, выходит, живешь, живешь… Сам себя не знаешь и не ведаешь, на что вообще способен.

– Вань, а ты чего тут? Думаешь, она чего с собой прихватила, Машка-то?

– Что за чушь?

– И правильно. Не такая она. Как эти твои… столичные.

– Они-то тут при чем? – устало вздохнул я.

– Ни при чем. Ты прав, Ванюш. А что касается нашей Машеньки, так я ее адресок узнала. Она тут недалече обосновалась.

– Тут? – недоверчиво прохрипел я. От облегчения что-то в животе дрогнуло.

– Ага. В Камышовом. Знаешь, двухэтажка на перекрестке у почты? Ты бы поехал, Вань. Как в себя придешь, поехал бы? – повторила Сергеевна с надеждой. Я кивнул, заставляя колотящееся сердце успокоиться.

– Да. Надо. Хотя бы глянуть, как она устроилась. Этому ж дому сколько? Лет сто? Неужели ничего получше не нашла?

– Так она же спешила, Вань. Сам понимаешь.

Ага. И от этого понимания мне было тошно – хоть вой. Каждый день я к той двухэтажке ездил. Все перебирал в голове слова, боясь что-то не то ляпнуть. Да и в целом не знал, что сказать. «Я не хотел?» Так ведь хотел же! «Ты там не залетела?» А если да? Что я буду делать? Это же полный треш. И даже не потому, что нас осудят. На это мне глубоко плевать. Но я не знаю, как самому примириться с тем, что сделал. Со своими чувствами, которые наше прошлое делает абсолютно противоестественными… И со своей виной. Как?

Сам себе стал тошен. Где-то недели через две решил – все. Так нельзя. Я ж не пацан желторотый – сидеть у нее под окнами в ожидании непонятно чего. Но уже на подъезде к почте опять включил заднюю, и вместо того чтоб свернуть, притопил прямо. И уже через полчаса доехал до озера. Летом здесь было многолюдно, а сейчас не было ни души. Тишина и покой… Долго так сидел, на озерную гладь глядя. Пока не продрог до костей, и внимание не переключилось на странные всполохи чуть левее. Обернулся, и кровь в жилах застыла. Так ярко гореть могло только что-то большое. Чувствуя, как внутри все сводит, сдал назад. Развернулся, не без труда, выехал на грунтовку и помчал вперед, выжимая из тачки все, что можно. Я не знал наверняка, но почему-то ни на грамм не сомневался, что горела Машина деревяшка.

9. Глава 9

– Так, ну-ка, дай я на тебя погляжу… Машка, ну блин! Ты бы хоть губы накрасила! Мы же развлекаться едем, – пропесочив меня по полной, Люба открыла бездонную сумку, пошарила в ней и протянула мне красивый цилиндрик с логотипом известного бренда. – Три тыщи за нее отдала, прикинь?

– Три тыщи за помаду?! – ужаснулась я и, конечно, безропотно ту взяла. Открыла колпачок, выкрутила немного, чтобы не дай бог не сломать, мазнула по губам. – Как-то вызывающе. – Повертела головой. – Мы же просто в кафешке посидеть. А такое уместнее было бы в ночной клуб.

– Просто посидеть, – перекривляла меня Любаня. – А может, и не просто!

Я подозрительно нахмурилась, продолжая стоять у зеркала с комично открытым ртом.

– Что значит – не только?

– Увидишь! – загадочно отозвалась подруга. – Лучше скажи, на кой ты в эту развалюху переехала. Я своим ушам не поверила, как узнала. Это же аварийный дом, Маш, чем ты думала? А Покровский?

– А что он? – похолодела я, игнорируя то, с каким презрением Любка осматривала мои владения.