Мысленно сделав себе пометку не забыть, когда помру, пожаловаться на эту вселенскую несправедливость в небесную канцелярию, я вяло махнула рукой в сторону стола.

– Располагайтесь.

– А я и не знала, Мария, что ты у нас такая эгоистка.

– Кто – я? – ошалело уставилась на Тамару Сергеевну.

– Ну не я же.

– Интересное дело. И почему же вы пришли к такому выводу?

Я достала из холодильника нехитрую закуску: колбасу, сыр, пододвинула миску с яблоками, которыми меня по-свойски угостил Степаныч еще какую-то неделю назад. Угостил, да, а сегодня включил это мерзкое видео. Как бы намекая, что мои моральные качества сильно не дотягивают до высокой нравственной планки, предъявляемой к учителям. И этот человек знал меня с детства! С первого, блин, класса. От того, что зная меня, он так легко был готов меня слить, было тошно – хоть вой. Как будто сам святой! Как будто не вся деревня видела, как он от жены убегал, когда та его с соседкой застукала. Тоже мне моралист нашелся!

– Ну а как тебя еще назвать? Жила себе у Ивана Сергеича под крылышком и бед не знала. А как Ивану Сергеевичу помощь понадобилась, так ты решила помахать ручкой?

– Да какая помощь? О чем вы, Сергеевна?

– А то ты не видишь, что Ванька не просыхает.

– И? Что вы мне предлагаете? Его выжать?

Оценив шутку, Любка загоготала.

– Выжать. Ой, я не могу. А ведь и правда, Сергеевна? Ну, хочет мужик бухать, как ему помешать?

– Отвлечь! Да мало ли способов. Такой мужик пропадает!

Не планируя пить, я все же приложилась к бокалу. Показалось? Или Томочка намекнула на что-то эдакое? Ну нет. Какого фига? Это же грешно. Противоестественно даже. А это она, между прочим, затянула Покровского в церковь, когда он совсем скис.

– Да разве я не пыталась! И вы… И эти его Эммы. Только все впустую.

Сергеевна цокнула языком:

– Как будто Ванькиным бабам нужны его проблемы!

– Так, может, путь он найдет нормальную бабу? Я-то тут при чем? Нет, я, конечно, пыталась. По-родственному. Но он же ни в какую! Как еще мне его убедить не лезть в бутылку? Какими словами? Год стучу во все колокола, все без толку. Думайте, что хотите, а я решила двигаться дальше.

– Куда?! Ну, куда двигаться, Машка?

– Вперед! – пожала плечами я. – Как и все умные люди.

– Умные люди идут не вперед, а куда им надо. А ты, девочка, просто не разбирая дороги бежишь!

В темных глазах Сергеевны мелькнуло то самое понимание. О-ох! Не может быть, чтобы я себя выдала. Я же до дня поминок вообще ничего такого! А после них мы видимся в первый раз. Интересно, как Томочкино давление?

– Ой, а может, и правильно, – подперла кулаком щеку Люба. – Ну их, этих мужиков! Тоже мне. Игорек твой разве не по пьянке разбился? Может, у них это семейное, как и кобелизм.

– Ты, Любав, не о том что-то вещаешь, – пробормотала Сергеевна.

– Чего это? Как будто Машка не знает, что Игорек от ссыкушки Марьяновых ехал…

– Вообще-то нет, – прошептала я.

– А?

– Говорю, я не знала.

– Да ладно. Не знала, что он с этой малолеткой таскался?

– Люба! О мертвых плохо говорить нельзя. Прекрати, – возмутилась Тамара Сергеевна.

– Почему же? При жизни никто не сказал, так хоть после смерти узнаю правду.

Я зачем-то переставила местами сахарницу и солонку. Схватила за ножку бокал, отпила. Вот это посидели – так посидели! Ничего себе. Интересно, а Покровский был в курсе, что его сын от меня гулял? Не удивлюсь, что он меня не попер из дома, лишь бы вину загладить. Он всегда за всех отдувался. Такой уж человек. Ответственный. Совестливый. Мой свекор,

Как мерзко… И почему-то не больно совсем. Словно подсознательно я была к чему-то такому готова.