– Я думала, ей лет шестнадцать, а волосы у нее заплетены в две косы. А теперь не хочу на нее смотреть. – Расстроенное честное дитя направилось к дверям в холл, оставив матушку извиняться, а сестер – уверять, что злосчастный портрет «просто чудесен, очень выразителен и поэтичен, особенно, знаете ли, лоб».

– Пойдемте, девочки, не то опоздаем. Оставьте альбомы, миссис Баэр вам пришлет их обратно, когда напишет в них какую-нибудь мудрую мысль. Премного вам благодарны. Выразите матушке наше почтение и сожаление, что не удалось свидеться.

Только миссис Эрастус Кингсбери Пармали закончила, как взгляд ее упал на женщину средних лет в большом клетчатом переднике и платке – она деловито вытирала пыль в дальней комнате, похожей на рабочий кабинет.

– Одним глазком поглядим на святилище, раз уж ее нет! – воскликнула неугомонная дама и решительно направилась по коридору вместе со своими птенчиками – Тедди даже не успел предупредить мать, окруженную со всех сторон: перед домом поджидал художник, за ним – репортер, который уходить не собирался, а в самом доме – эти дамы.

«Попалась! – подумал Тедди в комичном ужасе. – Чего толку изображать горничную, портрет-то они видели!»

Миссис Джо постаралась на славу и благодаря природному актерскому таланту могла бы и спастись, если бы не роковая картина. Миссис Пармали остановилась у стола и, не обратив внимания на пенковую трубку, мужские домашние туфли чуть поодаль и стопку писем, адресованных профессору Ф. Баэру, восхищенно всплеснула руками и воскликнула с чувством:

– Девочки, здесь она писала свои чудесные поучительные истории, так берущие за душу! Можно… Разрешите взять крохотный обрывок бумаги или старое перо, даже почтовая марка сгодится. На память об этой талантливой женщине!

– Извольте, мэм, – ответила служанка, покосившись мимоходом на юношу, чьи глаза выдавали неприкрытое веселье.

Старшая девочка это заметила и смекнула, что к чему, а быстрый взгляд на даму в переднике только подтвердил ее догадку.

– Ма, да это ж сама миссис Баэр! – прошептала она, потянув мать за рукав. – Точно говорю!

– Да ну? И правда! Вот славно вышло! – Дама ловко метнулась к несчастной писательнице, уже поспешившей к двери. – Не обращайте на нас внимания! Знаю, у вас уйма дел, позвольте только подержать вас за руку, а потом мы уйдем!

Признав поражение, миссис Джо развернулась и протянула длань, словно чайный поднос, покорно вытерпела горячее рукопожатие, а мать семейства предложила ей с прямо-таки угрожающим гостеприимством:

– Ежели заглянете к нам в Ошкош, ни минутки одна не останетесь – весь город вас на руках носить будет, вот до чего вас там любят!

Мысленно решив избегать столь восторженного местечка, Джо постаралась ответить как можно гостеприимнее, оставила подпись во всех альбомах, дала каждой по сувениру на память и подарила поцелуй на прощание, и четверка наконец ушла искать «Холмса, Лонгфелло и прочих знаменитостей» (Джо от души надеялась, что их нет дома).

– Бессовестный, что же ты не дал мне сбежать? А какую чепуху наплел тому мужчине! Надеюсь, нам простятся эти грехи. С другой стороны, без маленьких хитростей нам не выжить. Такой толпой на меня одну – это нечестно.

Миссис Джо повесила передник в шкаф в холле и вздохнула, сетуя на судьбу писателей.

– Опять идут! Беги, пока не поздно! Я их задержу! – воскликнул Тедди, оглянувшись через плечо на лестнице – он собирался в школу.

Миссис Джо пулей полетела наверх, заперла дверь и из своего укрытия спокойно взирала на учениц женского пансиона, сидящих на лужайке: в дом их не пустили, и теперь они радостно собирали цветы, делали прически, завтракали и без стеснения высказывались о доме и его обитателях, а затем ушли.