– Ты… его… влюблена в него? – на всякий случай спросила Хисуи, чувствуя себя дурой. В который раз за это утро.

– Я как будто уже за кем-то замужем и верна этому неизвестному до невозможного. Влюблена? Нет. Но я не могу рассказать тебе о причинах. Просто этот брак даст мне возможность решить проблему.

– Брак – это не то, что используют для решения проблемы, – покачала головой Хисуи. И добавила: – Я так слышала.

– Да, конечно, – легко согласилась Кантабриллин. – Ты же меня знаешь, так?

– Да.

– И веришь, что я не изменю принципам просто так?

– Да. Но я так боюсь, что ты тоже исчезнешь… – прошептала Хисуи. – Если ты исчезнешь…

– Я просто иду на очередную хитрость. Не переживай.

– Переживать будет поздно, когда Ли захочет уничтожить тебя за предательство.

– Это не предательство.

– Ох, узнаю Кантабриллин, – прозвучал знакомый голос. – Вечно в спорах о том, что делать этично, а что нет.

Девушки обернулись и одновременно воскликнули:

– Сапфирта!..

Прибывшая во всём блеске эрцеллет-принцессы Хоакина, Сапфирта, уже одиннадцать лет как супруга Классика и десять лет как мать его дочери, с любовью обняла подруг.

– Пахнешь и выглядишь восхитительно! – заверила Кантабриллин. – Как это он тебя отпустил?

– У Хоакина свой расчёт, – поморщилась Сапфирта и села рядом, аккуратно расправив сложное алое платье.

– Как ты, дорогая? – мягко спросила Хисуи у Сапфирты. – Кантабриллин всё время жаловалась, что Классик не выпускает тебя на солнечный свет.

– Я… – Сапфирта неожиданно зевнула. – Прекрасно. Чудесно. Замечательно. Я очень счастлива.

– Мария говорила о себе примерно то же самое.

– Что поделать, Хоакин и Рашингава – древнейшие. Уж они-то знают, как сделать своих женщин счастливыми. И Ли – тоже древнейший, кстати.

– Это какой-то намёк, да? – подняла брови прикинувшаяся равнодушной Кантабриллин.

– Вроде того. Он сможет сделать тебя счастливой.

– Да, конечно, но для этого нужна любовь.

– Не только. Иногда для счастья нужно гораздо больше, чем любовь. Иногда на тебя вдруг валится какое-то удивительное, неземное удовольствие, что-то совершенно уникальное. Что-то, что оказывается более важным, чем любовь.

– Это опять какой-то намёк? Или ты поняла, что не так-то любишь Классика?

– Не то что бы… я слышала эту историю от одной из серен. Супруг добился для неё того, чего не желал добиваться отец. Муж разрешил ей совершенствоваться в массаже и свободно практиковать в пределе. Благодаря свершившейся мечте она и стала счастлива, а из благодарности мужу и выросла любовь.

– Если бы так, то я сейчас была бы мертва, – возразила Хисуи. – Но из благодарности любовь не вырастает.

– Глупышка, – рассмеялась Сапфирта. – Признательность позволила той женщине взглянуть на мужа другими глазами и увидеть его лучшие стороны. А ты в Ксенионе уже довольно давно видишь только худшее. Да, и вот ещё… неужели ты считаешь, что любовь всегда так безоглядна, что пары сразу летят в постель и в том их предназначение?

Хисуи поборола смущение и обратилась к Кантабриллин:

– Это ты заразила эрцеллет идеей о юной любви?

– Это вера, – поправила Сапфирта. – Да, я в такую любовь верю. Спрашивала у Хоакина как-то, и он сказал, что у него не раз случались такие отношения. Правда, в большинстве случаев это были замужние женщины, родственницы или… вообще… мужики, знаете…

Кантабриллин прыснула со смеху.

– Из Лифорда получился бы очень романтичный… этот… любитель мужиков! – выдавила она, похохотав. – Суровых таких, со шрамами во всё лицо!..

– Откуда ты знаешь, – поддержала, улыбаясь, Сапфирта, – а вдруг у него уже есть парочка таких мужиков?..