Лодочник переправил их сразу к подножию первой из цепочки гор "Цветных сестёр". Гора уже сияла всеми возможными красками из-за разбитых на её склонах садов и покрывающих даже самый пик похожих на мятые бумажки ярких бутонов. В долинах здесь часто стоят сложные душистые запахи, которые вольный ветер сам составляет из ароматов разных видов цветов. Подходящее место для обитания Второй Красивейшей. Дворец Ли так же хранит немало удивительного, но, всё же, при взгляде на верхнюю часть предела тело пробирает лёгкая дрожь – будущий дом Кантабриллин похож на замок, сплошь состоящий из огромных шипов и острых копий, словно нацелившихся для удара по небу.

Будто в честь свадьбы все три луны собрались на юго-юго востоке радом с солнцем. Самую крупную, вторую, серебристо-серую луну император назвал в честь Второй Красивейшей империи – Кантабриллин. Но, что естественно, длинное имя народ урезал до "Канта", и то же сделал и с именем Первой Красивейшей. Так, голубоватая, будто ворохом белых кружев убранная луна Ора – единственная из всех лун, проходящая по краю диска солнца – изначально называлась Морганой. Меньшей же луне, бледно-жёлтой, на почтительном расстоянии медленно бредущей против общего небесного течения по южной части небосвода, Сапфир попросил не давать название, отказавшись сообщать народу имя Третьей Красивейшей империи, поскольку она ещё не родилась.

Рассказывали, что в древности ни одна по-настоящему красивая женщина не знала счастья. Мужчины шли на любые хитрости, чтобы получать их в своё полное распоряжение. Красавицам оставалось только смириться. Но в империи, возможно, всё будет не так. Первая Красивейшая замужем по любви, Вторая – отчаянно сопротивлялась браку с нелюбимым и… должна, должна продолжать!

Едва лодка причалила, как Хисуи подобрала юбки нарядного платья и побежала к парадному подъезду дворца, врезанного в гору. Ксенион даже не пытался догнать её.

Хисуи одна вошла в домашние покои Кантабриллин и села на подушки возле ажурной, шитой белой и золотой нитью, занавеси, отделяющей ваихех – место для игры на музыкальных инструментах в скромной комнате высокородной женщины.

Распущенные чёрные волосы Кантабриллин полностью закрыли лицо. Сама она не поднимала головы и не отрывала глаз от струн широкого и длинного хехмео-толь. Играла очень грустную современную мелодию в переложении и стилизации перевёртышей. Всегда любила музыку.

Хисуи некоторое время слушала, позволяя печали, выраженной в каждом извлечённом звуке и движении Кантабриллин, проникнуть глубоко в сердце.

Отзвучала последняя струна и будущая эрцеллет Лифорд заправила за ухо несколько крупных прядей. Выражение её лица, слишком сложное для понимания, для Хисуи отразило огромное напряжение мыслей и чувств. Впрочем, быть может, это занавеска, отделявшая девушек друг от друга, помешала всё понять в точности.

– Ты всё ещё ищешь выход? – осторожно и тихо спросила Хисуи.

– Нет, уже не ищу.

– Если хочешь поплакать, иди ко мне, – вырвалось у Хисуи.

И Кантабриллин, откинув золотистый ажур и сверкнув шёлком простого светло-зелёного платья, бросилась к подруге. Но Хисуи не услышала рыданий. Зато ощутила крепкое тёплое объятие.

– Нет, я плакать не хочу. Не сейчас, – призналась Кантабриллин и отодвинулась, чтобы заглянуть на мгновение в глаза подруги и вернуться к хехмео-толь. – Я не могу вылить слезами всё то, что во мне сейчас. Слишком много, не просто и не однозначно.

И Хисуи с удивлением опознала воодушевление, трепет и лёгкий восторг в полукровке, которая, подобрав волосы, снова пробежалась пальцами по струнам, но теперь – весело.