Что ж, с жертвой в этот раз определились быстро. 

Кучка живодеров, понятия не имеющих об этике обращения с домашними животными (интересно, драконы — это крупный рогатый скот или экзотика?) убедила его в этом: быстро, надежно, бесплатно.

Крючья, воткнутые в самые нежные места его крупного тела, какие-то инквизиторские орудия пыток, да еще — этот жуткий дым. Дракона сильно тошнило, кружилась голова. А вдруг у него аллергия? 

Погоди же, сестрица! Если он только вернется…

Было страшно — и даже нисколько не стыдно за это. О чем так кричат его пленители? Пытаются делить его тушку? Окорочка по-драконьи, грудинка и шея?

Себя было жалко ужасно. Он еще так молод! Ничего не успел — ни выучиться, ни влюбиться по-настоящему, ни женщину толком познать! Весь его интимный опыт был очень скуден. Пару раз целовался, многократно подглядывал за подружками Эльки, потом еще Сигма — первая и единственная его “любовница”. Зловредная девка с плоской грудью и острыми коленками, о нем она даже плакать не будет. И все. 

Неприятные людишки вокруг снова загалдели. Фу, какой некрасивый язык, будто тявканье бешеных лис!

С неимоверным трудом напрягая память, Даня вспомнил простейшее заклинание иных лингвистов. Надо же знать, блюда какой кухни украсит его хладный труп. И тут же прямо напротив чувствительной слуховой перепонки дракона толстый грязный мужик проорал: 

— Мы его не дотащим до города! Больно дохл и грязен! Ветер, если эта тварь сдохнет, кто будет платить королевский штраф за дракона?

— Вот сам и заплатишь! — раздалось писклявое со спины. — Нечего было его держать в поле всю ночь. Ты просто струсил, беременный суслик.  

Дракон вздохнул очень тяжко и приоткрыл один глаз. 

— Он живой! 

— Это ненадолго. Нам пять дней до ближайшей деревни. А кормежку дракону ты все распродал еще по дороге сюда.  

Словно в отместку живот Дани заурчал весьма громко и выразительно. Он вдруг понял, что умирать от голода не готов совершенно. Нет в этом никакой романтики. Открыл второй глаза и осмотрелся.

Впереди стояла огромная телега, запряженная четверкой лошадок: настолько худых, что их голодная смерть могла наступить даже раньше драконовой. Пол телеги засыпан был грязной соломой. 

Возможности сбежать не было никакой: с всех сторон в его бедное тело были воткнуты копья, упертые в землю. Этакий частокол. На шею гордому (еще совсем недавно) потомку древнего рода Лефлогов был надет странный ошейник. Судя по весьма неприятным ощущениям — блокиратор магических действий. Его персональная клетка. 

К ошейнику вела внушительного вида цепь, за которую Даню тянули сразу несколько подозрительных типов. 

Нет чтобы просто сказать, куда ему нужно идти, он, возможно, и согласился бы с ними без лишних споров. Потому что хотелось жить и, желательно, без боли и мучений.

Лапы не слушались, его ощутимо покачивало. Ни один идиот не додумался телегу затормозить, и при каждой попытке в нее погрузиться, она отъезжала издевательски медленно. Битый час эти кретины мучались с элементарной задачей — погрузкой скотинки в тележку. Придурки, олигофрены в стадии критической дебильности. Ох... чтобы он с ними сделал, не будь сам таким идиотом!

Когда цензурная лексика в словарном запасе молодого дракона закончилась, он громко и убедительно рыкнул, заставив невзрачных лошадок попадать, как от выстрелов.  Толкнул мордой телегу, упирая ее в тощие их зады, и с трудом вполз туда сам. 

Все, на этом его добрая воля закончилась. Дальше без него.

Прошептав мысленно сам себе усыпляющее заклинание, отключился. Не поест, так поспит, и пусть все горит в этом мире.