– Зря, – покачал я головой. – Перед подъездом высокое крыльцо. Могла упасть. Там же ступени.

– Вот и я отругала, – вздохнула соседка. – Только толку! Говорит: за перила держалась, их ЖЭС для бабок установил. Хорошо, что обошлось. Зато довольная такая. Рассказала мне, как было. Вышла, значит, а на лавочке у крыльца бабки сидят. Дочку увидели – онемели. А та тихо подошла, села рядом и говорит: «Здравствуйте, соседки! Погода сегодня хороша. Вот, погулять вышла». У бабушек глаза по блюдцу, – Тома засмеялась.

– И что дальше? – поторопила Галя.

– Ничего, – ответила Тома. – У них мову[11] отняло, так ничего и не сказали. Дочка посидела пару минут, встала и ушла.

Ну, теперь понесут по кочкам… Бабки у подъездов в этом времени заменяют интернет. Инстаграм, Фейсбук и Твиттер в одном флаконе.

– Еще Яня позвонила, – продолжила соседка. – Благодарила, что рассказала о тебе. До сих пор под впечатлением, как ты Ваню исцелил. Она его к врачу свозила. Говорит, тот в шоке. Долго удивлялся, все не мог поверить. Просил у Яни твой телефон. Она спрашивает: давать?

– Ни за что! – поспешил я.

– Почему? – удивилась соседка.

– Потому что врач первым делом спросит: как исцеляю? А я и сам не знаю. Предложат провести эксперимент. Если исцелю, возьмут в оборот: дескать, продолжай, будем изучать.

– Так это ж хорошо! – воскликнула Тома.

– Для кого? Объяснить, что будет дальше? Медицинского образования у меня нет, врачом в клинику не возьмут, даже фельдшером. Максимум, что светит, должность санитара. А теперь представим, что процесс пойдет. Скоро вся страна узнает, что в Минске есть кудесник, который лечит ДЦП. СССР большой, и больных детей в нем много. Люди ломанутся в Минск. Экстрасенс же не автомат, чтобы исцелять пачками. Возникнет вопрос: кого из страждущих пропустить вперед? И кто будет это определять?

Я обвел женщин взглядом. Молчат, не сообразили.

– Отвечу: медицинское начальство. Оно установит очередь и станет ее регулировать. Многие ждать не захотят, и тут им намекнут… Сам профессор или главный врач до такого не опустятся, но ведь есть санитары, нянечки, медсестры. Быстро донесут мысль до родителей, как обойти очередь, и сумму назовут. Скажу больше: деньги, которые заплатила Яня, покажутся копейками в сравнении с теми, какие начнут драть с несчастных. Что в итоге? Дурачок за зарплату санитара будет исцелять детей, а медицинское начальство – набивать карманы.

– А вот х*й им! – воскликнула жена.

Я захохотал.

– Не подумала, – призналась соседка. – Какой ты умный, Миша!

Я такой. Жизненный опыт не пропьешь. Хорошо помню, какой кавардак творился в медицине 90-х. Это потом навели порядок. В стране появились медицинские центры, к нам стали приезжать лечиться иностранцы – даже из Израиля. Современным оборудованием оснастили клиники даже в провинции, а не только в столице. Не отказываясь от советского опыта, обучили врачей передовым методам лечения. В областных центрах делают пересадки сердца и легких, а не только почек. Когда в мир пришел короновирус, Беларусь – чуть ли не единственная страна в мире – не стала вводить карантин. В нем просто не было нужды: хватало коек, врачей и аппаратов ИВЛ. Незадолго до моей смерти австрийцы изумленно написали: Беларусь при таком же населении, не вводя локдаунов и не закрывая границ, потеряла от ковида меньше людей, чем богатая Австрия…

– Кстати, о деньгах, – продолжила Тома. – Я тебе так и не заплатила. Хочешь, попрошу у родителей? Они дадут.

– Нет! – отрезал я. – Уже обсудили. Ты мне помогаешь, сводя с родителями больных детей.