Она снова вернулась к своему салату, двигалась прерывисто, раздраженно, всем своим видом показывая, что не намерена продолжать разговор.

Рафаэль, вздохнув, поднялся, посмотрел сверху вниз – мать Карины едва доставала до его плеча – усмехнулся:

– Если Карина появится, сбросьте хотя бы СМС, что с ней все в порядке.

Он достал из кармана куртки визитку, положил на стол. Пальцы замерли на шершавой поверхности.

Рафаэль посмотрел на Светлану, на мгновение их взгляды встретились, и Рафаэль понял – не позвонит. Закусив губу, решительно развернулся и вышел на крыльцо.

Стремительно направился к калитке. Оглянулся уже садясь в машину.

Двухэтажный дом в окружении голых яблонь; темная горбатая крыша и две открытые террасы – на первом и на втором этаже. Светлый облицовочный кирпич, коричневые рамы стрельчатых окон. И круглое чердачное окно с витражом: расчленённый фигурным переплётом на восемь частей распустившийся нежно-голубой цветок незабудки[2].

Все началось именно с него.

Кафе «Тростиночка», середина апреля

Стас и Гораций переглянулись.

– Раф, завтра надо дать ответ, участвуем или нет, прислать первые рефы хотя бы, концепт какой-никакой, – Стас морщился, будто от зубной боли, смотрел исподлобья. – Это крайний срок, по-хорошему – сегодня.

Рафаэль все знал – в письме арт-директора были четко прописаны сроки. Порывисто поднял руки к голове, взъерошил темные курчавые волосы, прошептал:

– Нет идеи, понимаешь? Концепта нет. И тут лучше вообще не светиться, чем влезть и облажаться. Понимаешь?

Они по-прежнему сидели в кафе «Тростиночка». К краю стола сдвинуты чашки и прозрачный чайник с зеленым чаем. В центре стола – ворох мятых салфеток, листов из блокнотов и стикеров. Результат их мозгового штурма. Ребята терли виски.

Татьяна с надеждой предложила:

– Может, разойдемся? Со свежими силами завтра соберемся и снова все обдумаем? Сегодня все равно одно по одному топчемся.

Парни покачали головами:

– Ты же слышала – сегодня надо хоть что-то выдать.

Татьяна опустила плечи, прикрыла глаза. Стас кивнул:

– Раф прав. В нашем деле стабильный рост важнее фееричной победы. Хотя не всегда…

В разговор вступил Семен.

– От нас ждут чего-то особого. Покажешь середнячка, скажут, что прежний успех – случайность. И выбросят в утиль.

– Ну так и я том, – Рафаэль положил кулаки один на другой, опустил на них подбородок. Прикрыл глаза. Что-то неуловимое вертелось в голове. Ускользало сигаретным дымом сквозь пальцы.

– Чего мы хотя бы ищем? – Татьяна пошевелила ворох бумажных шариков – их забракованные идеи.

Рафаэль сам толком не знал. Будь у него время, он бы продумал, просмотрел на компьютере прежние работы «The Photograph», вышедшие в финал конкурса, просмотрел бы последние интервью арт-команды… Сейчас время – непозволительная роскошь. Но в одном он был уверен:

– Нужна необычная локация.

Семен вскинул голову:

– Необычная для нас или для них?

– Для них, конечно… Но в рамках стереотипов о стране. С чем у них ассоциируется Россия – Достоевский, снег, пугающие просторы и инфернальные холода.

Гораций оживился:

– Может, пока снег совсем не стаял, нату́рную съемку замутим, по ходу решим, подойдет или нет. По прогнозу видел, циклон прет, мокрый снег обещают.

Рафаэль покачал головой:

– Нет, по ходу ничего решать не будем. Мы же не школьники, в самом деле. Да и времени нет пальцем в небо тыкать… Нужно наверняка действовать.

Стас вздохнул.

– А что тогда?

Рафаэль молчал. Идея, будто гусиное перо щекотала под носом, свербела в горле, просилась наружу. Неясная, несформированная, но близкая, протяни руку и поймаешь. Рафаэль пока хватал пустоту.