– Нет! – остановил его я. – У Вас, Всеволод Михайлович, ружей только три, ну, карабин ещё. Больше никто не попадёт, получается, остальные просто воздух посотрясать поедут.

– А мы остальных не возьмём.

– А тогда за четверыми не слишком большую погоню отправят. И в чём смысл подобной вылазки? Смерть за усы подёргать?

Все надолго задумались. Решение предложил капитан Усов. По его плану подначальная ему рота атакует лагерь кочевников на рассвете. Сколько смогут, порубят на месте, а потом, когда паника поуляжется, и степняки будут готовы погнаться, Борислав Гаврилович со своими спешно отступят. И не просто отступят, а драпанут, сколько прыти хватит.

– Вот вам и погоня в полтыщи человек. Только уж и вы не оплошайте!

– У вас будут потери, – заметил Кобылин.

– Будут. Не без того. На вылазках всегда так. Чай, не по грибы идём!

Уж больно всё просто. А если не выйдет у них свинтить оттуда вовремя? Если коварные жители степей разгадают сей хитроумный план, и отрежут пути отхода? Что будет тогда? А тогда не будет больше ни Усова, ни его роты.

Эх! Нам бы поехать! Да из пулемётов им там побудку устроить! Но прямо из седла стрелять, скорее всего, не выйдет, придётся спешиваться… и тогда мы напрочь лишаемся манёвренности. А что это значит? В чистом поле значит это то, что если эти говнюки сразу в штаны не наложат и не смажут пятки, то тогда бой в окружении ожидает уже нас, исход которого процентов на девяносто восемь означает геройскую гибель в неравном бою.

Это тоже не подходит.

Подкрасться незаметно?

Маловероятно.

Осмотреть местность в бинокль, уже не выйдет, стемнело. Совещание продолжается в кабинете коменданта при свечах на «картофельном» макете местности.

– Уж не знаю, какие-такие эти Ваши пулемёты, и зачем Вы, поручик, на них одних уповаете, а только ежели рота к противнику фронтом развернётся, да слаженный залп учинит, тоже, знаете ли, урону немало выйдет! – отстаивал своё право на подвиг Усов.

– Не скажите, Борислав Гаврилович, пулемёты, они… – Спиридоныч покрутил рукой в воздухе, подбирая слова.

Я решил внести ясность:

– Один пулемёт по плотности огня заменит целый полутонг, а то и взвод. Дальностью стрельбы он тоже сильно превосходит имеющееся в вашем распоряжении оружие. Поэтому предлагаю людьми понапрасну не рисковать, если они геройски погибнут, это нам не поможет. Нужно выманить как можно больше вражеской конницы под наш огонь, и при этом постараться избежать излишних потерь.

Тут в дверь постучали, и вошедший боец доложил о прибытии одного из разведчиков.

Вернувшийся был из местных. Он сообщил, что перед самым закатом от левого фланга, за которым они наблюдали, отделилась и ушла группа степняков в количестве никак не меньше двухсот человек.

И что это значит? Когда в товарищах согласья нет, или что-то другое? Если они просто не договорились, то тогда понятно, почему нас никто так и не атаковал.

А не может это быть хитрым манёвром? Ну, взяли они и затеяли под покровом ночи фланговый обход. Почему нет?

– Да тут овраги везде! – осадил полёт моей фантазии Кобылин. – Они ж в потёмках лошадям все ноги перекалечат. Ежели уж и обходить, по тока посветлу, да и шибко вокруг. Крюк вёрст на тридцать заложить.

– Эт значитца, с утреца на нас с тыла никто не выйдет? – предположил Полозов.

– Навряд ли, – поморщился Кобылин.

Я посмотрел на разведчика и поинтересовался:

– А тебя самого, братец, они видеть не могли?

– Никак нет, Вашброть! – усмехнулся боец. – Я ж овражком!

Овражком. Овражком…

– А где, говоришь, овражек-то? – уточнил я.