Следом наносилась тонкая полоса по центру лба до бровей, означающая, что она принадлежит к древнему и уважаемому роду. Две горизонтальные линии на переносице, что не была замужем и не рожала. И последняя вертикальная полоса от нижней губы по центру подбородка, что она знает все правила и нормы поведения жены не только рядом с будущим мужем, но и в обществе.

— Спасибо, Марам. Подготовь мою белую шелковую накидку с капюшоном. Сегодня будет солнечно, а после обеда я хочу погулять в центральном саду. Говорят, там пассифлора зацвела и запах стоит потрясающий.

— Как прикажете, ханима, — поклонилась служанка.

— Где отец? — Амира встала с пуфика и расправила тунику.

— На западной веранде, ханима.

Кивнув, Амира вышла из покоев и направилась в нужную сторону. Весь их дом был белоснежным как внутри, так и снаружи, только полы были искусно выложены голубой и синей мозаикой, которой также украшались дверные и оконные проемы. Иногда в коридорах встречались небольшие диванчики для отдыха с пестрыми подушками, добавляя красок.

Амира обожала белый цвет и была счастлива, что отец разделяет ее вкусы. На ее смуглой коже в сочетании с черными как ночь волосами белый смотрелся особенно хорошо. А с золотыми украшениями и белыми знаками на лице еще лучше.

Повернув за угол Амира, остановилась у статуи обнаженного мужчины из белого мрамора с золотыми прожилками. Не могла не остановится. Отец купил эту статую года четыре назад и с тех пор Амира каждый раз замирает перед ней и тяжко вздыхает. Статуя была выполнена настолько искусно, что казалась живой. Каждый мускул, все черты лица и тела были настолько идеальны проработаны, что кажется вот еще секунда и мужчина сделает вдох и улыбнется.

— Жаль, что в жизни нет таких мужчин как ты, — прошептала Амира, привычно проведя по холодному предплечью и вложив пальцы в каменную ладонь.

Статуя безмятежно взирала на нее снизу вверх и улыбаться, как и сочувствовать, не собиралась. Вздохнув, Амира продолжила свой путь и скоро вышла на веранду.

Ближе к балкону пол уходил округлыми ступенями вниз, образуя углубление в виде чаши, заваленной яркими подушками, среди которых сидел отец. Самат курил кальян и воздух был пропитан ароматом винограда с легкой горчинкой табака. Всегда только виноград, другие вкусы отец не признавал и для Амиры этот запах всегда ассоциировался именно с ним.

— Присядь Саамира, — тихо произнес Самат, продолжая смотреть в одну точку о чем-то размышляя и выдыхая ароматный дым.

Ой-ой. Если отец назвал ее полным именем, то дело плохо. Просить тот браслет из золота и слоновой кости, который она давно приглядела, сейчас явно не стоит.

Амира стала судорожно вспоминать свои последние траты и покупки, хотя внешне осталась спокойной и грациозно присела на подушку, поджав под себя ноги. Отца таким задумчивым она видела впервые и прерывать его мысли не решилась.

Самат курил практически без остановки и вокруг них образовался ароматный туман с запахом винограда. Он не моргая смотрел на одну точку на полу и сидел так минут десять, если не больше, пока наконец не заговорил.

— Все мои сыновья взрослые мужчины, нашедшие себе прибыльное дело по душе, а дочери счастливы в браке, — отец еще раз затянулся кальяном и протяжно выдохнул дым. — Я разделил все свое имущество поровну, хотя сыновья и были против, говоря, что сами всего добьются. Гордые, — одобрительно хмыкнул Самат.

Амира почувствовала, как у нее заледенели руки, хотя на веранде было тепло. Не нравились ей эти разговоры о наследстве.

— Зачем ты говоришь об этом отец? — напряженно спросила она.