- Куда пошла?! 

 Незнакомец наваливается сзади, и я бью его локтем в горло. Удачно - на мгновение удается вырваться, чтобы схватить стул. 

Тяжелый, зараза. Из чего он сделан - из цельного дуба? 

Нет времени размышлять. Я оборачиваюсь и обрушиваю стул на голову мерзавцу.

И еще один раз для гарантии. 

Он валится на пол, а я стою над ним, из последних сил превозмогая желание рухнуть рядом. Сердце колотится, в глазах темнеет, тело будто набито ватой, и хочется соскользнуть в блаженную тьму.

Движение на противоположной стене привлекает внимание. Вскидываю взгляд и с изумлением смотрю на полуголую брюнетку. 

Незнакомка растерянно хлопает ресницами и протягивает руку, копируя мой жест. За ее спиной находится еще одна кровать - совершенно такая же, как за моей. А у ног лежит мужское тело. Из рассеченного лба хлещет кровь, заливая несимпатичное лицо и рыжие бакенбарды.  

Нервы не выдерживают, я открываю рот, чтобы завизжать, и девчонка в зеркале подхватывает этот крик. 

***

Надо было промолчать.

Не успеваю я до конца поверить, что стою перед зеркалом, как раздается стук в дверь. Встревоженный мужской голос спрашивает: 

- Господин Бурджас, все хорошо? Я слышал крики. 

Сглатываю, перевожу взгляд на неподвижное тело. Интересно, он жив? И… что, черт побери, ответить? 

Уже открываю рот, чтобы попросить помощи, как короткой вспышкой - воспоминание. Здоровенный зеленокожий урод с бритым черепом замахивается на меня… нет, не меня - на вот эту испуганную брюнетку из зеркала. Замахивается и рычит голосом из-за двери: “Я сказал: давай деньги, шлюшка”

И страх. Тоскливый, обреченный. Тоже не мой, вот этой девчонки. 

- Господин Бурджас?! 

- Все хорошо… - осекаюсь от неожиданности. Голос тоже чужой. Глубокий и мелодичный, без привычной хрипотцы. 

- Тогда чего орешь? 

- Просто… поскользнулась. 

- Где? На кровати? - противный смешок. - Надеюсь, Дайка не доставила вам проблем, господин Бурджас? 

Любитель распускать руки откликается тихим стоном, и я мысленно выдыхаю. Не убила - уже хорошо. 

- Господин Бурджас занят, - тяну я скандальным, совсем не свойственным мне тоном. - Ты нам мешаешь, уйди Горго.

Имя откуда-то приходит само. Как и знание, что Горго - полуорк, полугоблин, причем обе половины худшие. От гоблинши-мамочки он унаследовал подлость и патологическую жадность, от папаши-орка склонность к диким всплескам ярости и звериную жестокость. 

Перед глазами веером разворачиваются картинки моих с ним взаимодействий. Верней, не моих, вот этой вот девчонки. 

Побои. Угрозы с выманиванием полученных от клиентов чаевых. Неприятный, но быстрый перепихон в подсобке - когда вышибале “Веселой феи” припирало утолить похоть он особо не церемонился, хватал первую, до кого мог дотянуться. И чаще всего это была нерасторопная, слишком пугливая чтобы дать отпор новенькая… 

Страх, безнадега, отчаяние обрушиваются как штормовая волна, погребают, утаскивают за собой в пучину чужой памяти… 

Счастливое детство и юность где-то в степи. Старый форт посреди бескрайней травяной равнины. Отец - канонир на службе его величества, матушка - лекарка. Родной и ласковый голос: “Даяна, иди домой!”. 

Помолвка с молодым офицером, приготовления к свадьбе, поцелуи украдкой.

Набег немирных кочевников, горящие стены дома, выстрелы и крики. Смуглый кривоногий мужчина с чужой гортанной речью, путь под палящим солнцем до невольничьего рынка. Торги и снова дорога - на этот раз по морю, в пропахшем гнилыми водорослями трюме. Новые торги и новый хозяин. Вернее, хозяйка. Пухлая женщина с густо накрашенными губами и мертвым взглядом.