— Патриотка, типа?

— При чем тут это?

— А при чем тогда русское влияние на французского композитора и любовь к его музыке?

— Скорее ассоциация себя с предметом его любви, — Боже, Лида, ты сейчас и себя, и его в ступор вгонишь! — Дебюсси признался в любви к русской девушке через музыку — девушка с волосами цвета льна, если знаете…

— Это твой настоящий цвет?

— У меня все настоящее…

— Даже не знаю, в твоей индустрии это плюс или минус… Привет, Сири. Открой Яндекс. Привет, Алиса. Сыграй Клод Дебюсси Девушка с волосами цвета льна. Спасибо, — добавил он уже тихо, для себя.

И для меня, чтобы я рассмеялась.

— Господи, одни бабы кругом… — ржал уже он.

Полилась музыка флейты. Через минуты трелей Давыдов выдал.

— Какая же скучная была эта особа, которой он посвятил эту тягомотину. Колыбельная, блин…

Он зевнул. Серьезно. Даже рукой рот не прикрыл. И мне захотелось попросить Алису сделать погромче, чтобы усилить эффект снотворного.

— А мне нравится. Можно послушать?

Это значит — помолчать. Можно молчать и не поддерживать тупых пустых разговоров.

— Ну… Если ты такая же зануда, в чем я собственно успел убедиться, слушай…

Уж лучше Дебюсси, чем вас! Кто из нас зануда, можно спорить долго… Хотя, какие могут быть сомнения!

— Лида… Ну хоть бы позвонила узнать, как он там…

Господи, думала, что Давыдов задрых… Давай, включай быстрее дурочку! А то Давыдов окончательно разуверится в том, что девушка с волосами цвета льна — девушка Хруслова.

— Виталик на работе часто звонит уточнить, как там мое самочувствие во время магнитных бурь?

Нет, слишком умно. Федор Александрович даже задумался. Надолго.

— Сейчас я на работе, — подумала, что молчать невежливо хотя бы с моей стороны. — Вот чего вы сами не позвоните? Все же это ваш шофёр. Вы ему жизнь каждый день доверяете…

— Ну ты… Чуть-чуть большее ему доверяешь, — хохотнул Давыдов, и я чуть не захлебнулась кислой слюной. — Так что звони ты. От меня можешь привет передать.

— Зачем?

— Привет передавать зачем? Да просто так… Он же мой шофер, я же ему жизнь доверяю…

Так, Лида, кажется, у тебя получилось сыграть перед Давыдовым дурочку.

— Зачем звонить?

— Узнать, как дела? Разве тебе не интересно? Это ж твой парень. Любимый, наверное…

Наверное… Убила бы козла! С превеликим удовольствием. Не помогай людям, не наживешь себе проблем. В виде пьяного миллионера. И не наверное, пьяного, а в стельку… И ведь ровненько так шел до машины…

— Хреново у него дела, — И у меня заодно! — Сами, что ли, не понимаете!

— Ну тогда хоть что делает, спроси. Нет?

Божечки, Давыдов, ну с чего тебя так развезло?! Чего ты там пил и сколько? Или хвойного воздуха в салоне передышал? Меня тоже мутит. И от голода вдобавок. Чертов Хруслов! Я же не жрамши с самого утра.

— Брейк-данс танцует. От слова сломанный… Фёдор Александрович, ну не надо мучиться и поддерживать со мной разговор. Давайте музыку включим. Другую… У вас что-то есть? Любимое?

— Нет, любимого у меня нет ничего. И я совершенно не мучаюсь. Мне с тобой хорошо. А тебе?

— И мне тоже, — А что я могла еще ответить? — Предложите тогда тему для разговора? Любую… Кроме Хруслова и его ноги.

Лида, ты сейчас нарвешься… А что делать? Что? Я не знаю, о чем с ним пьяным говорить!

— Про баб? Тебе будет не интересно, наверное?

Я пожала плечами. Что тут отвечать. Я смотрю на дорогу. Давыдов — на меня.

— Эй, чего молчишь?

— Не молчу. Слушаю. Про баб.

— А мне наоборот интересно тебя послушать…

— Про баб вы предложили, вот и начинайте…

— Не… Так не пойдет…

Давыдов заворочался, решил развалиться поудобнее, хотя куда круче: и так плечом стекло двери выдавит.