От всего происходящего мне было не по себе.
– Да, – кивнула малышка. – Ах мамочка, прости! Я совсем глупая. Ты же велела называть тебя Мари, а не мамой.
– Почему? – спросила я. – Прости, Элиза, но я что-то всё забыла.
– Чтобы аббат настоятель не узнал, что я твоя дочь. Иначе он прогонит нас из аббатства. А нам ведь некуда идти. Ты велела говорить, что ты моя сестрёнка.
– Меня Мари зовут?
– Мари Шаль, а я Элиза Шаль, – закивала малышка. – Ты вспомнила, мамо… ой, прости, Мари.
Девочка прижала руки ко рту.
– Так я не монахиня?
– Нет. Ты моя мама.
– А где твой отец? Мой муж? – продолжала спрашивать я.
– Его никогда не было. Ты родила меня одна.
– Да уж.. – пролепетала я. – А наш дом? Где мы живём?
– У нас нет дома, ты это тоже забыла, мамочка? – покачала головой Элиза. – Мы жили у господина Лорье, пока он не умер. И нас выгнали из его дома.
– Кто такой господин Лорье?
– Он был твоим любовником, – четко ответила девочка.
Боже! Ребёнок в её возрасте не должен был знать такие слова! Это же ненормально!
– А здесь мы что делаем, Элиза? В этом аббатстве?
– Вчера мы попросились переночевать тут. Нам ведь некуда идти. А ещё ты хочешь стать послушницей при аббатстве.
Час от часу не легче. Какой ещё послушницей? В монастыре, то есть в этом аббатстве?
Ещё чего не хватало!
Вдруг я задумалась. Если эта Мари, то есть я, родила Элизу без мужа и потом имела любовника, то наверняка по законам этого мира я была грешницей. И потому пришла в аббатство замаливать грехи?
Да… Просто прекрасно!
В книжках попаданкам доставались роли прекрасных богатых принцесс, невест королей и красавцев-драконов.
А я толстая грязная баба с ребёнком на руках, без дома и с сомнительной репутацией. Наверняка ещё и без денег.
Просто чудесное начало новой жизни!
– Я хочу обратно! – прокричала я в сердцах куда-то в каменный потолок кельи. – В свой сорок шестой размер, замуж за красавца Руслана и лететь на Мальдивы! Верните меня обратно! – и уже горько всхлипнув, прошептала: – Ну, пожалуйста…
Глава 3
Неожиданно за нами раздался хриплый кашель. Я обернулась и увидела в дверном проёме кельи худую монахиню в чёрной рясе. Она была не просто худа, а тощая донельзя. Лицо мертвенно-бледное, с черными глазами.
Оглядев нас неприятным, каким-то злым взглядом, монахиня произнесла:
– Наш настоятель, аббат Фалло хочет говорить с тобой, беспутная девка.
Её недовольный голос, но более обращение «беспутная девка» меня покоробили. Но, возможно, в этом мире было нормально так обращаться к таким, как я? Все-таки я верно поняла, что для этого мира я ещё та грешница.
– Зачем я ему понадобилась? – спросила я недоумённо.
– Откуда мне знать? – огрызнулась монахиня. Я видела, что смирения и любви к ближнему у этой «святой девы» ноль. Такой злобный взгляд, как у нее, ещё поискать надо. – Может, хочет исповедовать тебя, блудница вавилонская?! Или епитимью наложить? Иди за мной! Он не любит ждать.
Подумав, что разговор с аббатом может затянуться, я вспомнила о бедной малышке, которая держалась за мою грязную рясу в этот момент. Элиза испуганно прижалась ко мне, едва вошла эта мегера.
– Моя сестра голодна, – ответила я, обхватив девочку за худые плечики. – Можем мы сначала поесть?
– Сначала исповедь, девка! Ты забыла, что ты в обители Божьей, а не на рынке, чтобы торговаться! Здесь приказы настоятеля не обсуждаются. Или он вмиг выгонит тебя и твоё бесовское отродье из аббатства!
Я так опешила от злых слов монахини, что на миг замолчала.
Она что, офигела: называть малышку «бесовским отродьем»? Да, Элиза не была мне дочерью, ведь я просто заняла тело её матери. Но все равно мне хотелось защитить и оберечь ее. И девочка явно не заслуживала такой ненависти, с которой на нее сейчас смотрела эта «невеста Христа». Разве малышка виновата, что её мать блудница, как я? Нет.