Когда мы вылезли из машины, Дженнет удивленно огляделась. Вокруг было темно и страшно. Волосы у меня сразу намокли и прилипли к голове. Я провел по ним ладонью. У тусклых круглосуточных ларьков кучковались алкаши. Под козырьком, у входа в баню, калачиком сворачивались рыжие собаки.

– Что это за клуб?

– Это не клуб. Это баня.

– Я думала, «Баня» это название клуба.

– Нет. Баня это название бани.

Дженнет засмеялась и спросила, зачем мы сюда приехали? Купальника у нее с собой нет и вообще… Наверное, она устала. Спасибо за компанию. Завтра увидимся в Смольном.

– Жанночка! Погоди! Иди сюда! На минуточку. Давай поговорим спокойно… спкйно…

Вокруг пузырились лужи. В просвете улицы мелькал Невский. Я был здорово пьян. Феликс что-то говорил, дергая девушку за рукав. Она порывалась уйти. Феликс бубнил и дергал за рукав.

Дженнет вырвалась и перебежала на другую сторону.

– I WON’T GO!

– А как же имиджмейкеры? Жанночка! Имиджмейкеры!

Сологуб взял Феликса под руку и привел обратно. Тот путался в полах отяжелевшего плаща и чуть не ронял дипломат.

– Сучка, бля!

Сологуб протянул ему сигарету.

– Да и пусть катится! Еще сифилиса австралийского мне не хватало! Сучка, бля! Коза, бля! Хрен она у меня теперь аккредитацию получит!

– Феликс. Пьяный мужчина может интересовать женщину только в одном случае. Знаешь в каком?

– Знаю.

– А чего тогда лезешь?

– Коза, бля!

– Ты лучше скажи, у тебя деньги есть?

Феликс напрягся, мучительно пытаясь протрезветь.

– Есть немного. А что?

– А то.

– Здесь есть?

– Должны быть.

Феликс порылся в карманах и отдал Сологубу ворох мятых купюр. Тот долго что-то высчитывал, раскладывал деньги кучками, часть отдавал обратно, потом снова забирал. Когда он посмотрел на меня, я сказал, что даже сигареты с утра купил поштучно.

Сологуб свернул деньги в тугую трубочку и сказал: «Пошли». Он долго стучал в алюминиевую дверь бани. Звук далеко разносился по пустой улице. Нам открыл постовой в форме. Я заметил, как моментально изменился Сологуб. Теперь он чуть не по локоть засовывал руки в карманы, мелко сплевывал под ноги и, щурясь, озирался по сторонам.

– Что скажешь, командир?

Милиционеру в глаза он не глядел. У того были серые скулы и рыжие усы.

– Трое? На второй этаж.

Мы прошли облицованный мрамором холл и поднялись по лестнице. На крашенной под дерево двери висела табличка «Отделение ЛЮКС». Звонить пришлось долго. Потом лысый мужчина в белом халате объяснял, что мы ошиблись и баня закрыта. Блики света, как зимние дети, катались по склонам его крутого лба. В расстегнутом вороте торчал похожий на мохнатый галстук клок шерсти.

Потом банщик неожиданно сдался и кивнул, чтобы мы заходили. Когда дверь закрылась, он говорил уже другим голосом.

– Почем сегодня?

– Как всегда.

– А если троих купим?

– Первый раз, что ли? Знаешь же, что скидок не бывает.

– Никак?

– Не та ситуация.

– Тогда одну.

Банщик пересчитал деньги и убрал их в ящик старого рыжего стола.

– Париться тоже будете?

– Будем, будем! И париться, и водку! Направо?

В раздевалке пахло осенней гнилью. Я сообразил, что это запах березовых веников. На полу лежали мокрые резиновые коврики. Одежду нужно было вешать на гнутые крюки в стене. Когда, интересно, я последний раз менял нижнее белье? Феликс пересчитал оставшиеся деньги и спрятал их во внутренний карман пиджака. Потом достал и переложил в носок. Подумав, затолкал носок глубоко в ботинок.

– Я не буду трахаться с проституцией. Вернее, буду. А вы?

Мы расселись вокруг столика. Он был немного влажный. Трусы никто пока не снимал. Даже сквозь ткань кресла казались холодными и скользкими. Будто касаешься ягодицами свежей форели. Все разглядывали друг друга и поеживались.