Поэтому оказавшись в полном одиночестве и к тому же убаюканная монотонным гудением моторов самолета, она вопреки своему решению всё хорошенько обдумать, вскоре уснула.

На сей раз ей снилась её работа. Ей вообще часто снилась работа. Поэтому вначале в этом сне не было ничего удивительного.

Доктор Милдред Райт, получившая срочный вызов, бежала по больничному коридору, и под подошвами ее мокасин ворчливо поскрипывал линолеум.

– Сюда, доктор Райт! – подсказала ей медсестра.

– Угу, – отозвалась Милдред и, словно самонаводящаяся торпеда, влетела в операционную.

Все, кто был в операционной, как один устремили на неё исполненные облегчения и загоревшиеся надеждой взгляды. Окинув профессиональным взглядом комнату и увидев разложенные на лотке инструменты, штативы многочисленных капельниц, она обратилась к интерну:

– Что у нас тут?

На экране монитора аритмично дергалась синусоида пытавшегося убежать от смерти сердца.

Кардиохирург-стажер Лина Кортел растерянно залопотала:

– Плановое аортокоронарное шунтирование[1]!

– И всего-то, – мысленно выдохнула Милдред.

Словно подслушав её мысли, позволили себе выдохнуть и все остальные.

– Вначале всё шло как по маслу, – продолжала сбивчиво рассказывать стажёр. – Но затем, коронарную артерию закупорил непонятно откуда взявшийся тромб… И пока я возилась с ним, объявился другой, а затем и ещё один…

– Лина, соберитесь! – оборвав девушку на полуфразе, рыкнула Милдред, которая в глубине души искренне не понимала, как можно было не справиться с простейшей, широко-распространенной в кардиологической практике операцией. – И по существу!

– Зрачки ровные, реагируют, лёгкие чистые. Давление пятьдесят на ноль и продолжает падать. Мы выполнили все положенные в подобном случае процедуры, вливаем лактат Рингера, но нормализовать давление не удается, – чётко, ясно, словно солдат на плацу, отрапортовала одна из медсестер.

– Наденьте на меня халат, – распорядилась Милдред, натягивая перчатки.

Возле неё тут же возникла медсестра со стерильным хирургическим халатом в руках. Доктор Райт просунула руки в рукава халата. Кто-то из медсёстер уже надевал ей на голову шапочку, убирая под неё её белокурые, до плеч, волосы. Ещё одна медсестра уже надела на неё маску.

Поняв, что от стажёра, толкового и полного ответа она не добьётся, вооружившись фонендоскопом, Милдред принялась за осмотр пациента.

Общий поверхностный осмотр занял всего несколько секунд.

Доктор Райт уже давно сбилась со счёта, сколько аортокоронарных шунтирований она сделала в своей жизни – и все они были успешными. Да и в профессионализме своего интерна она тоже не сомневалась. Милдред была уверена, что напортачить Лина не могла. Поэтому услышав лопотание своей протеже, она была скорее раздосадована тем, что молодому доктору отказало хладнокровие в критической ситуации, чем обеспокоена ходом операции.

И совершенно зря…

Словно в подтверждение этой её мысли, тут же раздался возглас медсестры:

– Упало до сорока!

– Кровь?! – крикнула она.

– Уже подвешиваю! – отрапортовали ей.

Секунды понеслись с бешеной скоростью.

На грудь пациента накинули стерильную простынь.

– Приготовьте отсос и прокладки, – распорядилась Милдред и взяла в руки скальпель.

Скальпель всегда был словно продолжением ее руки. Поэтому ощутив приятную, прохладную гладкость стального инструмента, она сразу успокоилась. Время замедлилось.

Она развела края грудной клетки в стороны и оценила состояние коронарных артерий.

– Чёрт!

Решение, проводить оперативное вмешательство с применением аппарата искусственного кровообращения или без, принималось оперирующим хирургом накануне плановой операции исходя из оценки степени поражения коронарных артерий сердца. И Милдред просто не могла понять, куда смотрела Лина Кортел, когда делала пациенту коронарографию! На сердце этого пациента в принципе нельзя было оперировать, не говоря уже о том, чтобы оперировать без аппарата искусственного кровообращения с применением лишь «стабилизатора» для шунтирования.