— Мне не нужна горсть баб, — хмыкает Тимур. — Мне одной вполне будет достаточно! Разнообразие вполне заменят любовницы...

— Некрасиво подслушивать, — над ухом раздаётся ненавистный голос Лютого. Он как обычно вызывает сотни эмоций разом. От хороших до плохих. От приятных до мерзких. И сердце вынуждает дико подпрыгнуть, а следом ухнуть куда-то в живот — в пустоту!

— Я не специально, — к стене спиной прижимаюсь, глядя на стоящего впритык Лютого, как назло смущающего близостью. — Искала Тимура и...

— Мне по хрену на это если честно, — ровно качает головой Сергей. — Меня больше волнует то, что ты до сих пор ему не рассказала...

— Некогда было.

— Да ну?! — недобро сверкает глазами Сергей. — Почти неделя прошла...

— Правда никак, а по телефону такое не скажешь, — кусаю губу.

— Тогда давай я, — сухо брякает Лютый. — У меня не бываете таких проблем. Я найду как и когда...

Было рот открываю, послать его лесом, как совсем рядом звучит голос Тимура:

— Потом заеду…

Дверь с лёгким скрипом распахивается.

— О, здоров, — улыбается Гончий, словно не было серьёзного разговора с отцом. 

— Привет, — отзывается Сергей и мужчины обмениваются дружескими объятиями и хлопками по спинам.

— Ты на ужин? 

— Типа того, но меня несколько минут сорвали, — хмурится Лютый.

— Да, мне только что... — не договаривает Гончий, но явно они поняли друг друга. — А ты тут что делаешь? — наконец на меня обращает внимание Тимур.

— Тебя искала, и вот... встретила, — киваю неопределённо на Лютого.

Замолкаю, когда из кабинета выходит отец Тимура.

В скудном свете коридорных светильников он кажется ещё мрачнее. Крепкий, приземистый...

— Здравствуйте, Валид Ибрагимович, — Лютый с почтением коротко кивает Мамолаев старшему.

— И тебе, Сергей. Рад, что ты на меня время нашёл, — мужчины обмениваются рукопожатиями.

— Простите, вроде к вам, да теперь уже нужно уезжать, — хмурится Сергей.

Мамолаев старший косится с неудовольствием на сына, опять на Лютого:

— Ну тогда, как освободишься...

— Спасибо, — кивком благодарит за приглашение Серёжа, а я жмусь к стене как неприкаянная. Нет, этот статус меня вполне устраивает… особенно, когда вокруг столько опасных и мрачных личностей. И я не против незаметности!

— Ну тогда, ступайте! — дозволяет Валид Ибрагимович. — Может быстрее закончите, и всё же к нам присоединитесь. Не забывай, ты ведь как член семьи, — придерживая Лютого за плечи, Мамолаев старший вроде как улыбается в усы, но только его взгляд касается меня, лицо вновь становится непроницаемо суровым:

— И вам, всего хорошего, — не дожидаясь моего ответа, уходит дальше по коридору — в сторону столовой.

— Не обращай внимания, — из неутешительных мыслей, что его отец меня совсем невзлюбил и при этом — ни за что! вырывает Тимур, мягко подгребая к себе: — Он всегда такой. Даже со своими. Но зато справедливый. А ты, — ещё шире лыбится, — совсем непослушная, — тянет игривым тоном, в объятиях сжимая. — Наверное, воспитывать тебя буду, — шутливо смеётся, губами в мои впиваясь, но коротко.

Спасибо, что не опошляет момента. Мы ведь не одни! А нежности и поцелуйчики на глазах других  меня смущают. Другие — пусть, но не я! 

И даже этот странный поцелуй в присутствии Лютого — очень неудобен! Словно под карательным мечом... вместо покаяния, богохульствую, поэтому уворачиваюсь от очередного поцелуя:

— Зачем меня воспитывать? Разве я такая… плохая девочка?

— Непослушная точно! А куда нас принято… чтобы мужья воспитывали непослушных жён!

— Ты ведь несерьёзно, — пристально смотрю за реакцией Тимура, в надежде увидеть, что он глупо шутит и на самом деле так не думает.