Никаких нервов не хватает.

На очередной ужин-свидание с Тимуром уеду с чувством, «наконец мы поговорим», да только оказывается у нас встреча не тет-а-тет, а в кругу его семьи!

Вот так неожиданно он меня представляет отцу и другим родственникам:

— Это Варя, моя невеста.

Словно голая стою в просторной столовой перед грозным мужчиной в годах, которому сложно навскидку сказать сколько лет: лёгкая проседь в висках, богатой бороде и усах. Тёмные глаза, Невысокий, крепкий…

Окатывает меня мрачным взглядом, сидя во главе широкого, хорошо сервированного стола. 

И ладно взглядом не принял — бывает, не понравилась…

Глупым делом подумала, что мы посидим, поговорим, возможно найдём борющийся язык, но    нет!

Лишь секундой погодя понимаю, что меня смущает в этой честной компании — за столом нет ни единой женщины! Они в комнате мелькают — но только как… прислуга. 

— Всем приятного аппетита, — холодно кивает Тимур на гробовое молчание, и тотчас кидает мне: — Пошли, — за руку берёт и ведёт прочь, подтверждая догадку — мне нет места на этом ужине! За столом! В этой компании!

— Я ему не понравилась? — тихо роняю, едва поспевая за Гончим.

— С чего взяла? — непринуждённо хмыкает Тимур, словно не случилось ничего из ряда вон.

— Он ведь ни слова не проронил, — озвучиваю очевидное.

— Это хороший знак, — почему-то воодушевлён случившимся Тимур.

— Хороший? — вторую неверующе — во мне бурлит искреннее недоумение.

— Поверь, его неудовольствие звучит по-иному, — значимо кивает Гончий.

— Как по мне похоронка в гробовом молчании звучала весьма красноречиво, — жую мысль.

— Не накручивай, — подмигивает Тимур. — Всё прошло даже лучше, чем полагал. 

Несколько секунд шагаю, куда ведут в полном опустошении. Если ЭТО — хорошо, страшно представить когда будет «плохо».

— А мы куда? — запоздало уточняю оказавшись на втором этаже в светлом коридоре.

— Познакомлю с женщинами этого дома.

— Женщинами? Их много? — озадачиваюсь в который раз.

— Хватает. У отца — две жены! У его брата — одна. Три сестры. Бабушка, её сестра, мои четыре родные сестры, одна двоюродная, пара племянниц...

Он буднично перечисляет огромный список жильцов.

— И что все живут здесь? — у меня волосы дыбом. Как можно жить такой огромной семьёй? Нет, понятно что домище — большой, и когда подъезжала, оценила его размах, странность проектировки, зелёную зону и прочее, но всё равно… очень много людей для одного пространства! А как же тишина?  Уединение?

— У нас так принято, — жмёт плечами Тимур. — Большая семья… Дом тоже немаленький, ты видела только фасад, дальше не заглядывала, а проектировка такая, что здание имеет четыре входа… раздельно мужское крыло, раздельно женское...

— Но ведь семья должна жить отдельно, — бурчу.

— Семьями и живём, но у нас приятно важные встречи и пращники быть вместе.

— Как сегодня?

— Ага, — кивает Тимур. — Мужчины в столовой обсуждаю вопросы, а главные женщины следят за столом и готовят, — продолжает пояснить Тимур, шагая по длинному коридору с множеством дверей.

— Это были… жёны? — тихо выдаю догадку, но почему-то мне от этого не по себе.

— Да, — равнодушно кивает Тимур.

Молчу, стараясь не выдать своего шока, потому что женщины мало напоминали своих… скорее незаметная прислуга! 

Я к такому не привыкла! Как можно… вот так… со своими любимыми женщинами поступать? Понятно, что другая религия, другие законы и правила, но ведь женщины — такие же люди! И они не ЧУЖИЕ!

— Тимур, — останавливаюсь, как вкопанная. — Я не мусульманка. Не знаю правил, традиций, и прежде чем мы... — запинаюсь, потому что в глубоких сомнениях по поводу всего, — я не смогу жить, как ваши женщины. И здесь уж точно не буду жить! Я русская, и привыкла к свободе! К равноправию, пусть неполноценному, но хотя бы озвученному для красивого словца.