- Не жадничай! – тягуче и медленно прозвучал расслабленный от вина голос Лютого. – Пусть все повеселятся, заслужили. А ты свое добро для дочери побереги, ей приданое пригодится. Думай головой, а не тем, что в штанах.

Но блондин замотал головой, впервые смея перечить главному. В таверне воцарилась пугающая тишина.

- Совсем сдурел? – попытались образумить его рядом сидевшие дружки. – Знаешь, что Лютый с тобой сделает за неподчинение?

- Я отдаю свою долю за эту девчонку! – продолжал упрямиться мужчина со шрамом, вставая из-за стола, аккуратно ставя меня на пол и пряча за свою спину от взгляда главаря. – Если братья согласны, не вижу причин для раздора.

Его друзья молчали, боясь вмешиваться в самоубийственный спор.

- Я отдал ее всем, значит, развлекаться будут все. – с нажимом и твердыми нотками в голосе прорычал Лютый.

А затем щелкнул пальцами, и двое здоровенных детин, ранее сидевших рядом с ним, вскочили со своих мест и подойдя к блондину, схватили с обеих сторон и поволокли на второй этаж в комнаты постояльцев.

Мой несостоявшийся покупатель молчал, закусив губу, не предпринимая никаких попыток вырваться, и лишь печально смотрел на меня.

- Прости. - прошептали его губы.

Понимая, что после такого показательного наказания за неповиновение никто точно за меня не заступится, мой разум захлестнуло отчаяние.

- Чего стоишь? Иди к нам, давненько у нас не было такой смазливой мордашки!

Увидев, как говорящий начинает с довольным выражением лица расстегивать ширинку, я на секунду зажмурилась, мысленно попросила прощение за свой поступок, а затем схватила за горлышко стоящую рядом бутылку с крепким вином, шибанула ей о край стола и, тыча получившимся острым осколком впереди себя, отчаянно вскрикнула:

- Не трогайте меня!

- И что ты сделаешь, порежешь нас? Всех? – противно засмеялся тот нетерпеливый, который хотел овладеть мной прямо здесь в зале, на глазах у всех, и его смех поддержали остальные.

Мои зубы стучали от страха, руки предательски дрожали, но я продолжала сжимать острое, как лезвие, разбитое горлышко обеими руками.

- Я…я… порежу себя… – кое-как выдавила слова.

Во рту пересохло, голова начинала раскалываться от перенапряжения, а я стояла и внимательно следила за пространством, чтобы не пропустить, если кто-то из них решит подойти и вырвать у меня осколок.

- Кончай дурить! – раздалось расслабленное из-за центрального стола. Это говорил друг Лютого. Тот, что передал мешок золотых опекуну в обмен на меня.

– Сегодня праздничный день, мой лучший друг на свободе, и я не позволю какой-то шлю... сопливой девчонке его испортить. За тебя заплатили, и немало, иди и работай! Будешь упрямиться, не посмотрю, что ты девка, всыплю плетей после того, как обслужишь. Неделю ходить не сможешь.

В зале снова повисла тишина. Видимо желая выслужиться, нетерпеливый вскочил из-за стола и направился ко мне. Его похабная ухмылка не оставляла мне шансов.

Я в последний раз взглянула на виновника моей второй смерти. Лютый смотрел на меня, не отрывая глаз. В них не было никаких чувств, никаких эмоций, равнодушная холодная черная бездна.

Я хотела выкрикнуть что-то ругательное и гадкое напоследок, обвинить его во всех смертных грехах, но передумала. Если и было кого винить, то моего опекуна, все мои беды из-за него и его жены а этот преступник, он просто мужик, которому купили продажную бабу и который захотел поделиться ею со своими дружками.

- Прощай! – прошептала губами, и со всей силой резанула острием стекла по запястью.

Кто-то завизжал. Кровь брызнула на мое платье, толстыми струйками сбегая вниз на пол.