Несколько быстрых движений присоединили его к нахлынувшему наслаждению.

Их переплетённые тела подрагивали ещё несколько секунд. Лунный свет ронял на них свои обильные серебряные струи.

А потом Пётр приподнялся и прижался губами к виску Инны. Она застонала.

Волна желания вновь пробежала по её телу. Инна повернулась к нему лицом и, глядя в глаза, прижалась к нему всем телом.

А потом пальцы Инны заскользили по его телу всё быстрей и быстрей, пока он не застонал от сладкой пытки.

– Ты не хочешь поцеловать меня? – спросила она гортанным голосом набегающей на берег волны. Мелодия флейты неожиданно коснулась его слуха…

И тут же совсем рядом взволнованно завздыхало фортепьяно. А может быть, это горный поток поднялся на цыпочки, желая, во что бы то ни стало дотянуться до свисающих с неба лунных лучей. Ему это удалось. Он ухватился за мягкий свет, но, покачнувшись, не удержался и сорвался вниз, увлекая за собой всё роскошество ночного неба вместе со всем половодьем звёзд. Да, это было именно так.

Пётр приподнялся и потянулся к губам Инны. Но она отстранилась и словно, дразня его, стала отклоняться назад, пока не легла в удобной позе. Пётр наклонился над ней, целуя её в губы.

Инна взметнула обе руки и потянула его к себе. Упоительно сладко затрепетали их тела.

А потом острый приступ сладости похожий на резкий удар молнии пронзил их одновременно.

… На следующее утро Инна проснулась поздно. В комнате был сумрак. Заботливо задвинутые тёмные шторы почти не пропускали солнечный свет.

Инна встала. Подошла к окну. Раздвинула шторы. Солнце стояло высоко. Наверное, скоро одиннадцать, – подумала Инна.

Она взяла большое махровое полотенце и направилась к озеру.

По пути она заметила, что на деревянном столе под навесом её ждал завтрак, прикрытый лёгкой тканью.

Инна проплавала минут десять. Потом вернулась и с удовольствием позавтракала.

Пётр вернулся через час. И весь день они провели вместе. А вечером до поздней ночи катались на озере. Инна любила управляться с вёслами. Ей нравилась эта ночь, тишина и медленное движение по воде на лодке.

… Остаток ночи был совершенно безумным. Они почти не спали.

… Инна открыла глаза, едва малиновка обронила первую трель.

Пётр лежал рядом с открытыми глазами и смотрел на неё.

– Ты что так и не заснул? – спросила Инна.

Он, молча, покачал головой. Его пальцы осторожно коснулись лица Инны и стали неспешными движениями обводить каждую чёрточку.

Петру почему-то казалось, что, обрисовав черты любимой, он сумеет удержать её.

– Мне пора, – сказала она.

Инна взяла руку Петра, прижала к себе, а потом положила на подушку.

Она встала с постели, прошлась по комнатам и вышла в сени. Пётр слышал, как она пьёт холодную родниковую воду. Инна делала большие жадные глотки и при этом зубы её стучали о края медной кружки.

… Когда она умытая и причёсанная вернулась в горницу и наклонилась к рюкзаку, Петр перехватил её руку. Она посмотрела на него с удивлением.

– Подождите, – сказал он, – я провожу вас до перекрёстка.

Она согласно кивнула, и они вышли из дома. Почти всю дорогу они молчали. Инне говорить не хотелось. А Пётр не знал, чтобы такого ей сказать. Он искал слова, но они не находились, точно бусы, соскользнувшие с оборвавшейся нитки, они попрятались среди густой травы. Попробуй теперь отыщи их. Пётр мысленно приподнимал каждый листочек, отклонял каждую травинку и всё напрасно. Он тяжело вздохнул и, обливаясь потом, облизнул пересохшие губы.

– Ну, ладно, – сказала Инна, останавливаясь, – ты иди. Дальше я сама доберусь.