— Твой отец знает, что ты куришь?

Илья хмыкнул и пожал плечами.

— Ему все равно.

Мы еще долго ходили по ночным улицам и болтали ни о чем. У Ильи была тетя, про которую он много рассказывал, а когда я спрашивал про отца, тот или молчал, или уходил от темы. Тогда мне показалось это странным, а сейчас я его понимаю.

Через неделю они уже жили у нас. Я благодарен только за то, что в моей жизни появился Илюха. Мы не были братьями по крови, но стали друг для друга кем-то большим. Столько всего вместе пережили. Когда меня в первый раз ударил Петр Алексеевич, я думал мать заступится за меня, но она закрыла на это глаза, сказав только, что мне пора становится мужиком. Так начался мой ад. Каждый день я наблюдал, как моя мать скатывается все дальше и дальше, и никак не мог ей помочь.

С появлением Петра Алексеевича к нам в дом часто начали приходить левые люди. Появились наркотики, а алкоголя стало еще больше. Я не должен был всего этого видеть, я не должен был через все это проходить. Если бы только отец был жив….

Поначалу я пытался заступаться за маму, которую бил Петр Алексеевич, а потом перестал. Получал я за это вдвойне. Мать говорила, чтобы я не лез не в свое дело, а у этого мудака вместо разговоров были кулаки. Меня тошнило, когда мама чуть ли не на коленях ползала и извинялись перед ним, только бы он никуда не ушел. В конце концов, больше я не лез.

Один Илюха, с виду щуплый и тихий, мог дать отпор своему отцу. Конечно, и ему хорошенько прилетало, но он всегда стоял до конца и не плакал, как это сделал я, когда меня отлупил его отец в первый раз. Именно Илья меня и успокаивал той ночью. Именно он и научил меня давать отпор своему отцу. Он всегда говорил:

— Или ты, или тебя. Бейся до конца и не открывай свое лицо.

Так я и делал. Время шло, мы росли, и, казалось, что жизнь всегда будет такой. По ночам я засыпал с включенной лампой и складным ножом под подушкой, потому что никогда не знаешь, кто войдет в комнату.

Очнулся я от своих воспоминаний уже за полночь. Посмотрел вокруг себя и тяжело сглотнул. Наделал я делов, конечно. Заглянул к Саше и увидел, что та спит, свернувшись клубочком. Я, наверное, сильно ее напугал. Сжимаю руки в кулаки и встряхиваю голову. Как бы я хотел выбросить свое прошлое, вычеркнуть, вырвать его из себя, но не могу. Эта часть меня никогда не знает покоя, ей больно и страшно до сих пор. Искалеченная, вывернутая наизнанку. Туда в глубину даже я боюсь заглянуть. Поэтому всегда стараюсь держать себя в руках и не поддаваться этой стороне души, держа ее закрытой ото всех.