— Послушай, — присаживаясь рядом, сжимает мою ледяную руку, и даже выдергивать не хочу, потому что этот жест такой по-теплому отеческий. — Ты должна быть сильной. Ты нужна сестре и матери. Я помогу вам. Твоя сестра же еще не ходит в школу? — спрашивает Константин Ильич, хоть и я уверена, что он уже знает ответ.

— С первого сентября в первый класс пойдет, — отвечаю я, не понимая, при чем здесь сейчас это.

— Отлично, как раз есть время найти школу с проживанием, — предлагает папин друг, а я только хочу возразить, что это дорого, как он продолжает: — Я сразу же внесу деньги за год обучения.

— Но… — все еще хочу возразить, не понимая, откуда у отца друзья, которые могут так швыряться деньгами.

— Диана, — вкрадчиво говорит Константин Ильич, не отпуская мою руку, — твоей маме понадобится восстановление. Она не сможет смотреть за ребенком. Тебе надо учиться. Вы сможете навещать Ирину в любой день или забирать в выходные домой.

— Я, наверное, заберу документы из университета, — тихо произношу.

Да, учеба важна, но как я смогу учиться? Мне надо искать работу. Константин Ильич, конечно, прав. Маме надо выздоравливать, и неизвестно, сколько будет стоить реабилитация. Иришка идет в школу — и это важнее моего университета.

— Не выдумывай, — резко говорит Константин Ильич, как будто для него это очень важно. — Я же сказал, что помогу вам. Вот моя визитка с личным номером мобильного, — протягивает мне белый прямоугольник. — Звони в любое время, если тебе что-то понадобится. Тебе, маме или сестре, — уточняет, поднимаясь. — Сейчас я улетаю в Прагу на переговоры, вернусь через пару дней. Телефон будет включен. Если попросят внести деньги на лечение, то моя ассистентка перечислит по одному звонку. Школу Ирине она тоже подберет. До свидания, Диана.

— До свидания, — эхом отзываюсь я, глядя в спину удаляющемуся мужчине.

Он идет в сторону парковки, прижимая телефон к уху. И пока его фигура не скрывается за поворотом, я все еще задумчиво смотрю ему вслед.

А потом будто трезвею. Кто он вообще такой? Почему готов помогать? Отец все свободное время проводит…

«Проводил», — поправляю себя мысленно.

Папы больше нет. Больше никто не улыбнется мне с такой любовью, не прижмет к крепкой груди, на которой чувствуешь себя защищенной, не подарит букет за первую отлично сданную сессию.

«Не плакать, Диана. Не плакать», — повторяю себе.

Я должна быть сильной. Я нужна маме и Иришке.

Поднимаюсь со скамейки и возвращаюсь в больницу. Но уже не через приемное отделение, а с противоположной стороны. Не хватало, чтобы меня снова караулили журналисты.

Кстати, я так и не поняла… Этот мужчина, который назвался другом отца, настолько известен, что за ним всюду следуют с фотоаппаратами?

Я была настолько растеряна и подавлена, что его лицо осталось в памяти смазанным. Но почему-то очень знакомым…

Пока иду по больничным коридорам, спрашивая дорогу до приемного отделения у пробегающего медперсонала, пытаюсь понять, откуда я знаю мужчину, оставившего мне визитку.

И вдруг, когда я останавливаюсь у одного из стендов, вспоминаю картинку из новостей.

«Константин Ильич, — спрашивала тогда корреспондент местного канала, — вы выделили спонсорскую помощь на ремонт первой городской больницы»

Точно! Это был определенно тот мужчина. И он был знаком с моим отцом? Слабо верится. Но зачем ему лгать? И тем более предлагать помощь не только на словах, но и деньгами?

Не важно! Не стоит сейчас об этом думать. Лучше отправиться к Иришке и ждать новостей о маме. Не знаю, как с правилами посещения, но я готова сидеть в приемном на неудобном стуле, лишь бы ничего не пропустить.