— Солнышко, только с детками до пяти лет. А тебе уже семь. Но я приду с утра, как только разрешат, — обещаю погрустневшей еще больше Ирише.

Она кивает и снова утыкается в окно. Вскоре приходит Вика, и мы сидим здесь, пока медсестра настойчиво не просит нас уйти в третий раз, потому что ей надо закрывать отделение.

Нехотя поднимаюсь, целую сестру в обе щеки и выдаю вымученную улыбку. Подруга повторяет мои действия, и мы выходим из палаты.

Молча спускаемся на первый этаж, покидаем здание больницы, и уже на улице Вика говорит:

— Через десять минут Максик подъедет. Может, ко мне?

Я бы снова осталась на неудобном диванчике в приемном, но так нельзя. Рано или поздно меня оттуда попросят удалиться. Только и домой не могу. Как представлю, что надо провести ночь, бесконечную ночь в пустой квартире, где все еще пропитано запахом маминой еды и папиного одеколона… Я же с ума сойду за эту ночь!

— Хорошо, — соглашаюсь я и добавляю: — Если не помешаю вашим с Максом планам.

У людей жизнь продолжается, своя жизнь. И она не должна крутиться вокруг меня. Это моя остановилась, пока мама и Ириша в больнице. А потом нам придется заново учиться жить, но уже без папы.

— Прекрати, — приобнимает меня Вика за плечи. — Кстати, Макс сказал, что к тебе тут подкатывал какой-то Тео.

— Да не подкатывал он! — выхожу из себя. — Просто… Приятный мужчина, увидел, что я в ужасном состоянии, угостил кофе. Да мы буквально парой фраз перекинулись.

— Тише, тише… Чего ты завелась, Диан?

— А зачем делать такие выводы из ничего?

Действительно, посидел пару минут со мной на скамейке — и уже подкатывал. Даже намека такого не было. Любят же люди раздувать.

— Прости, — качает Вика головой. — Просто Макс о нем не сильно лестно отзывался. Ну, конечно, к конкурентам отца большую любовь было бы странно испытывать. Только такие, как этот Тео, насколько я поняла, по чужим жизням проходятся, как мы на улице по муравьям.

Поджимаю губы, но молчу. Да и зачем мне защищать незнакомого человека? На меня он такое впечатление не произвел. Приятный, обаятельный… Но свое мнение я оставлю при себе, а то еще опять чего друзья придумают.

В салоне автомобиля играет тихая музыка. Вика сидит рядом. Прижав меня к себе, гладит по голове. Она любит меня, я это знаю. И любит настолько сильно, что боится за мое здоровье больше, чем за свое. Просит взять себя в руки, не плакать. Но я не могу.

Как вспоминаю лицо отца, так внутренности наизнанку выворачивает. Мне больно. Я потеряла папу, которому не было еще сорока. Он был настолько счастлив, когда я сообщила, что поступила в университет... Гордился мной. Его глаза сверкали от счастья. И в тот же день мы его потеряли...

Боже, как же больно осознавать факт. Как же больно жить и знать, что папа больше не вернется. Не обнимет, не пообещает, что все у нас будет хорошо. Что он всегда рядом. Позаботится, защитит.

— Диан, ну ты чего опять? — Вика вытирает слезы с моей щеки, целует в лоб. А потом заглядывает в мои глаза с такой болью... И сочувствием. — Ради Иришки будь сильной, милая. И про маму не забывай.

Я киваю и снова кладу голову на ее плечо. Подруга вновь заставляет меня принять душ. Ложусь я поздно. Никак уснуть не получается. Но ближе к утру отключаюсь.

Время буквально летит. Неделя проходит словно день. Я просыпаюсь от вибрации телефона. Будильник орет. Умываюсь, быстро натягиваю на себя одежду. Тихо подкрадываюсь к двери, хочу выйти так, чтобы не разбудить Макса с Викой. Но подруга ловит меня на выходе.

— Куда это ты собралась? А ну в кухню! Я завтрак приготовила, — строго заявляет она. — Я не спала вообще-то. Знала ведь, что ты захочешь сбежать.