На душе стало так грустно, что захотелось плакать. И я бы поплакала, если бы была дома, но на улице мне этого совершенно не хотелось делать. Лезу в карман, чтобы достать сигарету, и замираю на месте, потому что сзади слышу тихое урчание мотора. Оглядываюсь, и одна единственная фара слепит глаза. Спохватываюсь и отхожу дальше от проезжей части, жмусь к каменным стенам домов ближе. Навстречу попадаются поздние прохожие, но они на меня даже не обращают внимания, у каждого в ушах наушники, и пустой взгляд направлен сквозь меня, либо и того хуже — под ноги.

Нарастающий гул становится отчетливее, и я понимаю, что это мотоцикл. Ускоряю шаг.

«Зачем я это делаю?» — задаю вопрос сама себе, но что-то подхлестывает, будто холодным хлыстом бьет по икрам, и приходится идти быстрее. Игнорирую саднящую боль в ноге. Чувство самосохранения подсказывает, что этот мотоцикл по мою душу.

Может, это навязчивая идея? Или алкоголь вытаскивает липкими щупальцами скрытые страхи? По спине прокатывается холодной волной стая мурашек, а в животе все замирает, будто я с высоты лечу вниз…

Байк обогнал меня и, резко затормозив, развернулся на сто восемьдесят градусов, а фара ярким светом ослепила меня. Я прикрыла глаза ладонью, увидела, что с мотоцикла вальяжно слезает парень, и ощутила, что разбилась нахрен об асфальт в лепешку. Дыхание перехватило, и я сделала то же самое, что и мотоцикл — развернулась на пятках и пошла в обратном направлении, видимо, надеясь, что лихач не бросит железного коня.

Но надежды мои разбились вдребезги, когда запястье крепко овили холодные пальцы. Парень развернул меня к себе, и я задохнулась, глядя в разъяренное лицо Егора.

— Добегалась? — хмыкнул он и потащил меня к мотоциклу.

Вдыхаю его запах и задыхаюсь им. Алкогольные пары смешались с моими духами, но не перебили его парфюма.

— Что ты ко мне привязался? — в недоумении от своей реакции на него включаю защиту. — Отстань уже, а, — прошу его, одновременно пытаясь стряхнуть с себя руки парня.

— Ты серьезно? — он даже остановился и взглянул на меня.

— Издеваешься? — внутри начала нарастать волна отторжения. — У меня и так теперь проблем выше крыши, еще тебя не хватало!

Мой жалобный голос совсем не соответствует тому, что творится у меня внутри.

— Ты сама создала себе эти проблемы, — спокойно отвечает парень и тянет меня снова к мотоциклу. — Отвезу тебя домой.

— Я не поеду с тобой пьяным? — я настырно пытаюсь выдернуть руку из его цепких пальцев.

— У тебя и спрашивать никто не будет.

Он снимает шлем с руля и, не обращая никакого внимания на мое сопротивление, водружает защиту мне на голову.

— Если что, — он многозначительно приподнимает бровь, — голова останется невредима.

Из его рта вырывается истерический смешок.

— Ты не понимаешь? — спрашиваю его сквозь толстое стекло шлема. — Я не поеду.

— Давай не будем создавать лишних проблем ни тебе, ни мне, — говорит он вкрадчиво, отчего я понимаю, что он прав. И не раздумывая больше, сдаюсь.

Егор уже уселся на мотоцикл, и я, встав на подножку, расположилась позади него. Мощное урчание мотора и пьянящий адреналин заглушили праведный крик разума о возможной опасности этого поступка.

Егор медленно выруливает на дорогу, и я овиваю его талию руками, но близко стараюсь не прижиматься. Ни к чему это, парень должен понимать, что я просто приняла его «любезное» приглашение подвезти меня домой. Зверь под нами начинает набирать обороты, и через мгновение я понимаю, что моя грудь уже тесно прижата к его спине, колени впились в его бедра, а руки обхватили его грудь так крепко, что даже мне это стало доставлять дискомфорт.