В конце концов, пусть он делает, что хочет. Я поступлю так же! Я уже завтра отправлюсь к своему мальчику. Едва я подумала об этом, все мысли о муже вылетели у меня из головы, и я почти затанцевала от радости.

–– Завтра, Маргарита! Понимаешь? Завтра! О, наконец-то! Уже завтра утром я смогу вырваться к Жанно, и никто не задаст мне лишних вопросов!

–– Очень рада за вас, мадам. Это чудесный ребенок, который заслуживает того, чтобы видеть маму как можно чаще.

Она была счастливее меня, потому что в последние месяцы видела Жанно почти ежедневно. Я так истосковалась по сыну, что испытывала даже зависть к ней, когда она рассказывала мне подробности о нем. Это казалось какой-то насмешкой судьбы: любой имеет возможность видеть моего ребенка, только не я! Но теперь все эти глупые чувства ушли в прошлое. Я накуплю ему подарков, сладостей… я буду гулять с ним… я ни на секунду не выпущу его ручонки из своей руки!

–– Переоденьтесь только в одежду попроще и будьте осторожны, моя госпожа. Вас никто не должен узнать на улицах. Если хотите, я пойду с вами.

Я приблизилась к ней. Глаза у меня сияли.

–– Я оденусь как последняя служанка, надену даже лохмотья, лишь бы добраться до Жанно. Ты можешь идти со мной, конечно! Но особой необходимости в этом нет. По счастью, все эти бандиты, что бегают по улицам, пока что не включили меня в списки приговоренных к смерти. Да и кто сказал, что им позволят распоясаться? Вокруг столицы стоят десятки королевских полков.

–– Вот только в Париже – ни одного, – обронила Маргарита вполголоса.

Но я была слишком счастлива, чтобы задуматься над этим.

Позже, вечером, я получила нежданное письмо от Франсуа. Я обнаружила его на туалетном столике в спальне – той самой спальне, откуда он зимой убегал, прыгая из окна и цепляясь за высохшие ветви винограда. Доставка послания, конечно, вызывала вопросы: приходилось предположить, что в свое время, когда Дениза тайком от остальной прислуги проводила его через гардеробную в мои апартаменты, Франсуа установил с ней доверительные отношения, и она при случае может передавать для меня записки. Это понравилось мне, и я решила не уточнять у Денизы, ее ли это рук дело. Зачем показывать, что я поняла их сговор? Не стоит пугать Денизу, ведь в этих делах Маргарита ее не заменит: она была настроена к Франсуа неприязненно.

«Мадам, – писал капитан де Вильер, – сейчас, когда в стране кипят такие страсти, немудрено, что это сказалось и на нас, и мы поссорились. Но стоит ли придавать значение размолвкам, если наши чувства не угасли? Насколько я знаю, принц д’Энен покинул ваш дом на некоторое время. Если это так, я готов тут же оказаться у вас, чтобы…»

Далее следовали такие скабрезные подробности этого «чтобы», что я покраснела и, скомкав письмо, бросила его в огонь камина. Этот капитан неисправим! Единственное, что его заботит, – это постельные утехи. Нет, мне льстило, конечно, что в этих утехах я остаюсь для него непревзойденной фавориткой, а еще больше – то, что он сам пошел на попятную и стал, хотя и без извинений, инициатором примирения. Извинений, вероятно, ждать от него было бы слишком… Но, несмотря на его просьбы, я решила дать себе время для раздумий и не спешить с ответом.

«Успеется, – самодовольно подумала я, сидя в кресле и покачивая ногой в домашней туфельке. – Раз написал, значит, никуда этот капитан от меня не денется. Я хочу сейчас к сыну, а не к нему.... Но как же быстро разносятся по Парижу слухи! Не успел Эмманюэль уехать, как об этом знает куча людей».