Ксения засмеялась. Но мышцы лица слушались плохо, и смех прозвучал надтреснуто, суховато.

– Моя мама говорила мне о своей сестре. Но я никогда не думала, что на свете есть кто-то настолько похожий на меня. Мы же все-таки не близнецы!

– Да, но я копия моей мамы, – сказала Джоанна.

– И я моей, – эхом отозвалась Ксения.

– И потому нас не отличить одну от другой.

Ксения слегка покачнулась.

– Ты ранена? – обеспокоилась Джоанна. Быстро встав со своего места, она обошла скамью и потянула Ксению за руку, чтобы та села с ней рядом.

– Нет. Я просто… я… потеряла сознание… на какое-то время… и меня принесли сюда.

Джоанна издала короткий смешок, тряхнув волосами. Пряди сверкнули огнем.

– Несомненно, они были уверены, что несут меня!

– Несут тебя? Куда и зачем? – недоуменно спросила Ксения.

– Видишь ли, это особый вокзал лорда Синк Порт – по крайней мере, мне так говорили, и, похоже, это его личная комната отдыха. Для пассажиров отведены другие помещения.

– О… теперь мне понятно, почему здесь так пусто, – Ксения изобразила вежливую улыбку и обвела взглядом комнату. – Теперь я вспомнила, один из двоих, что несли меня, сказал что-то вроде: «Ну, вот и гора с плеч! Быстро же мы ее нашли».

– Значит, они точно приняли тебя за меня! – весело объявила Джоанна. – Ну-ка, ну-ка, расскажи мне все, что ты знаешь! Только давай пересядем и устроимся там, где помягче! – Она помогла Ксении пересесть в кресло, откинуться поудобнее, сама села подле и пустилась в расспросы: – Так куда же ты едешь? Почему была в этом поезде? Ты одна путешествуешь? Где твои близкие?

Ксения начала отвечать по порядку.

– Я знаю очень и очень немного. Вагон тряхнуло, потом этот взрыв… Потом меня куда-то несут… А еду… то есть мы с миссис Беркли едем во Францию. Я ее компаньонка. У меня никого нет. Мои мать и отец… они умерли… грипп… в прошлом году.

– Ох… прости… прости! – порывисто придвинулась к ней Джоанна. – Горе-то какое!

– Нам было так хорошо втроем… – грустно пробормотала вслух Ксения фразу, которая постоянно крутилась у нее в голове все эти долгие, долгие месяцы, пока миссис Беркли внушала ей, какая она счастливица, что живет в Беркли Тауэр и ее опекает она, миссис Беркли. – Мы были счастливы, пока я не осталась одна.

Кузина посмотрела на нее вопросительно, можно даже сказать – с подозрением.

– В самом деле?

– Что же тут удивительного? – не поняла Ксения, мысленно поразившись черствости сердца новоприобретенной родственницы. Но все же продолжила говорить: – Конечно! Когда живы родители – это совсем другая жизнь, чем когда ты осталась одна на всем белом свете. Чувствовать себя сиротой – я никому не пожелаю такого.

– Да, да. Да, ты права! Да-да! Но я вот что хочу сказать! Ой, прости меня! Представляю, что ты обо мне подумала! Я перескакиваю с одного на другое! Но ты – ты мне скажи, мне это так важно знать! Твоя мама – она в самом деле нашла свое счастье, когда сбежала с твоим отцом? Я так часто об этом думала! И, я знаю, моя мама – тоже, только она мне об этом впрямую не говорила. Но мне сейчас особенно необходимо это знать.

– Мои мама и папа были очень счастливы вместе, – кивнула Ксения. – Мама часто мне говорила, она ничуть не жалеет, что променяла роскошный дворец на бедный домишко и жизнь с папой, человеком совсем не только не знатным, но и неблагородного происхождения. Она говорила: мы счастливы там, где мы есть, счастье – оно в нас самих.

– Твоя мать – исключительная женщина. Не то, что я… – сияющая Джоанна вдруг сникла. – Я на такое бы не решилась. Для этого нужен очень сильный характер. И воля. Я не такая.