— Сейчас медсестра возьмёт необходимые анализы. И постарайтесь побольше отдыхать.

Я киваю, ощущая, как внутри постепенно уходит напряжение.

Медсестра заходит в кабинет, улыбаясь мне мягко и ободряюще:

— Арина, пойдёмте со мной, это займёт пару минут.

Я поднимаюсь, бросая взгляд на Шаха. Он молчит, но по его лицу видно, что он напряжён, будто готов в любую секунду вмешаться, если что-то пойдёт не так. Его взгляд провожает меня до самой двери, и это ощущение не отпускает, пока я не оказываюсь в другой комнате.

Пока медсестра берёт анализы, я стараюсь дышать ровно, успокаивая себя тем, что всё идёт нормально. И всё же мысль о Каиде, сидящем за дверью с этим его тяжёлым взглядом, одновременно беспокоит и почему-то придаёт сил. Сейчас я не одна. Нужно признать, что то, что он рядом успокаивает.

Медсестра заканчивает брать анализы и тихо говорит, что я могу идти. Поблагодарив её, я открываю дверь и сразу замечаю Шаха. Он стоит у стены, скрестив руки на груди, напряжённый взгляд мгновенно ловит меня, и я невольно вздрагиваю.

— Завтра снова нужно приехать, — говорю, подходя ближе и стараясь звучать спокойно. — Анализы натощак, а потом ждать результатов. По словам врача я поняла, что минимум три дня нужно оставаться в городе. И ещё неизвестно, какие будут назначения после анализов.

Каид молчит, глаза его хмурятся ещё больше, челюсть напряжена до предела. Я нервно закусываю губу, чувствуя, к чему сейчас приведёт этот разговор.

— Каид… — тихо начинаю, заранее понимая его реакцию.

— Это не обсуждается, — резко прерывает он, его голос звучит твёрдо и бескомпромиссно. — Речь идёт о здоровье ребёнка. Мы договаривались, что ты будешь делать всё, что скажет врач.

— Я и не собиралась спорить о необходимости визитов к врачу, — быстро возражаю, набирая воздуха в грудь, пытаясь подавить волнение. — Но нужно решить, где я буду жить эти дни. Потому что в твой дом я не поеду.

Шах стискивает зубы так сильно, что я вижу, как напряглись мышцы на его скулах. Его взгляд становится ледяным, почти жестоким.

— Малыха… — его голос звучит предупреждающе.

— Она всё ещё живёт в твоём доме? Галия? — при упоминании её имени мой голос дрожит и срывается.

— Опять эти приколы? — раздражённо бросает он, взгляд становится жёстче.

— Приколы?! Значит, то, что она пыталась меня отравить, для тебя приколы?! — голос мой повышается, глаза начинают щипать слёзы гнева и обиды.

Шах резко останавливается и смотрит на меня так, что внутри всё болезненно сжимается.

— Повтори, — тихо и угрожающе произносит он.

— Перед тем как я оказалась в больнице, Карамелька с тяжёлым отравлением попала в ветеринарную клинику. Перед этим я отдала ей

ужин, приготовленный Галией, потому что меня тошнило, не было аппетита. Её еле спасли. Тебе не сказали, что собака тоже была в больнице?

Каид медленно выдыхает, лицо становится ещё мрачнее.

— Тогда у меня были более весомые причины для переживаний, — сухо бросает он, и в его глазах мелькает нечто опасное.

Мои щёки вспыхивают от его слов, потому что я прекрасно помню, о чём он говорит. Я, больница и попытка заставить меня избавиться от ребёнка. И та, благодаря кому я в ней оказалась! Я сжимаю кулаки, твёрдо встречая его взгляд.

— Я не поеду в твой дом! Я там никому не доверяю!

Каид резко втягивает воздух, его лицо становится жестоким и холодным. Он злится. Я вижу, как он борется с желанием что-то ответить, но моё обвинение попало в цель, задев что-то важное внутри него. Да, Галия важна для него, но после того, что она сделала, мне плевать на его чувства к ней.