В общем пропыхтев немного из-за несанкционированного вмешательства в состояние моих личных вещей, я надела пальто, достала из своих сапог обувные колодки, снова злясь, и взяла в руки сумку.

Алексей тем временем появился в коридоре.

— Осторожнее. За пределы коврика не выходите. Ваша обувь ещё мокрая, испортите мне паркет.

— А вы что, дешёвый покупали? – невинно поинтересовалась я, уже стоя на нём. Вот раздражала меня его педантичность до чёртиков. Видимо он это и сам понял, потому как поторопил к выходу.

— Нет, но вам пора. У меня много работы, а развлекаться я привык только по праздникам.

— Спасибо, что приютили, — встала опять на коврик, чем вызвала его облегчённый вздох. – Последние дни и правда были отвратительными, вот я и маленько перебрала. Всего доброго, Алексей.

— Всего доброго, Любовь, — ответил он довольно сухо, хотя в глазах плясали смешинки, и уголки губ то и дело вздрагивали. В общем, пришлось свалить от греха подальше, пока во мне не нашли ещё чего-нибудь смешного.

Едва за мной закрылась дверь, как вчерашние эмоции вновь вернулись. Не то, чтобы я боялась встречи с Костей, просто в душе скреблись кошки. Обида никак не давала покоя. А больше всего мучила мысль о том, чего ждать от жениха дальше. Надеяться, что он освободит квартиру и съедет, не имело смысла – слишком себялюбивый. Со мной жить тоже не захочет. Хоть мы и покупали квартиру вместе, но правовладельцем являлся он, а значит, Люба оставалась в стороне. Ладно. Попытка – не пытка.

Смело преодолев два лестничных пролёта, я замерла. У дверей стояли два чемодана, и оба принадлежали мне. Большой серебристый с наклейкой панды и маленький жёлтый — с мишкой. Конечно, для девушки двадцати шесть лет от роду такая милота была не по статусу, но скучный финансист тоже хотел иногда бунтовать и разбавлять серость. Стикерами же я баловалась ещё со школьной скамьи, сначала собирая фантики от жвачек, а затем рисуя собственных персонажей и приклеивая в тетрадь дешёвым клеем. Мир меняется, а люди остаются прежними, лишь облекаясь в иную форму.

Я вздохнула поглубже и подошла к двери. Пытаться вставить ключ в дверной замок не имело смысла. И без того, было понятно – его сменили. Однако слабая надежда подтолкнула меня сделать это. Оказалось, зря. Только ещё больше расстроилась.

Костя в это время дома никогда не сидел. Каждое воскресное утро он уезжал к родителям загород. Раньше он брал меня с собой, но последние три недели отправлялся один, ссылаясь на то, что мать занята новым благотворительным проектом, а отцу со мной не интересно. Я всегда была скучноватой особой. Даже на работе меня называли «роботом». А всё потому, что Люба всегда мечтала стать художником, втайне от родителей даже закончила художественную школу, «одолжив» свои документы на время у них. Они так и не заметили пропажу. В школе же поверили мнимой занятости моих предков, сокрушённо покачав головой. А вот с ВУЗом такой аферы провернуть не получилось. Упекли учиться на «серьёзную и важную» профессию.

Я села на свой чемодан, не заботясь о том, что могу его прогнуть ненароком. В такую минуту так захотелось чьей-то жалости... Однако поступить пришлось иначе. Достала телефон и набрала номер своей второй подруги. Инга занимала должность бухгалтера в той же компании, где работала и я. После длинных гудков она сонно возмутилась:

— Люба, ты на часы глядела? Воскресенье!

— Глядела, — уже почти глотая слёзы, ответила ей. – Я на улице осталась, Ин.

— В смысле?

— Мой это... выпер меня, сменил замок, а я дура ведь… короче без всего теперь. Можешь приютить до зарплаты?