— За двойное убийство? — отступая, спотыкаюсь о кровать, и падаю на неё.

Кир садится рядом.

— Да, девочка. И, похоже, сын такой же шибанутый. Я так понимаю, вы через балкон друг к другу лазали? Быстро спелись.

— Никуда мы не лазали, — роюсь в памяти, но хоть убей не могу вспомнить подробностей ссор в нашем доме, когда маму всё время дёргали в полицию. — И вообще. Ромкин папа ни в чём не виноват.

— Ромкин папа ни в чём не виноват, — передразнивает меня Кир. — Может и я вчера сам упал?

— Да, ты вчера сам упал. Или побили. На улице, — придумываю на ходу Ромке алиби. — Откуда мне знать.

— Ты хочешь, чтобы я в травме так сказал?

— А ты собираешься в травму?

— Конечно! Я вчера ужинал с падчерицей. В дом ворвался сосед. Избил меня, обчистил квартиру, — Кир поднимается и открывает сейф и показывает на пустые полки. — Как мне удалось выяснить, он находился в сговоре с моей падчерицей. Она меня соблазняла весь вечер. Кстати, хорошо, что ты всё ещё в своей развратной юбке…

— Кир, нет, — испуганно мотаю головой и натягиваю юбку пониже. — Не надо в полицию.

— Тогда, где все бабки? — рявкает Кир.

— Ромка не мог взять деньги!

— А где они?

— Не знаю, — страх за Рому вытесняет из головы все здравые мысли.

— Значит так! Хочешь, чтобы я полюбовно решил вопрос с соседом, сейчас едешь со мной. Нет — я иду в полицию.

— Еду, куда еду?

— Куда скажу, туда и едешь. Или я прямо сейчас вызываю полицию.

— Мне тоже есть ей что рассказать, — судорожно соображаю, в чём можно его обвинить.

— Что, например? Я тебя пальцем не трогал. А если ты не целка, которую из себя строишь, то это в глазах полиции тебе очков не накинет. Вызываем? — Кир достаёт из кармана телефон.

— А сколько денег пропало? — тяну время, но в голову ничего умного не лезет.

— Два миллиона рублей.

— А налоги? Не боишься?

— Ишь ты, ушлая какая. Обломись. У меня всё уплачено.

Что-то не складывается в голове. Не брал Ромка деньги, но они исчезли.

— Постой. То есть ты вот так простишь разбитое лицо и два миллиона рублей, если я поеду с тобой?

— Да, иначе парень сядет в тюрьму.

В ушах так и звенит мамин крик: «Из-за тебя пострадает невиновный».

— Ромин папа сел в тюрьму из-за тебя, — вытаскиваю очень мелкий козырь.

На миг Кир теряется, но быстро берёт себя в руки.

— То есть ты, ко всему прочему, ещё меня и оговорить решила. Меня не было на месте преступления. Твоя мама сама виновата в том, что произошло. В общем, я вижу пора дать делу ход, — Кир достаёт телефон и набирает номер.

Подскочив, выхватываю у него мобильник из рук и нажимаю отбой.

— Ладно. Я поеду с тобой. Но поклянись, что ты не причинишь Роману вреда.

Кир выуживает свой телефон из моей взмокшей ладони.

— Клянусь. Мир? — он обнимает меня за талию и прижимается лбом к моему лбу.

— Мир.

Кир тащит меня за руку в коридор и подаёт плащ.

— Прямо сейчас? — очень надеялась, что мне удастся выскочить на лоджию.

— Прямо сейчас, — Кир хватает ложку и суёт ноги в ботинки, надевает куртку и кричит: — Мам, мы уехали!

Лягушка Крокодиловна выглядывает из комнаты Викуси:

— Тихо ты! Я спать её укладываю. Езжай.

— Мы вдвоём поедем? — меньше всего хочется остаться один на один с озабоченным мужиком. — Мне бы переодеться или хоть вещи с собой взять, — срываюсь в свою комнату, но Кир ловит меня на полпути.

— Поехали, я сказал, — он выволакивает меня на лестницу и тащит вниз.

— Ты пешком? — ужасаюсь перспективы сломать ногу, но сейчас, быть может, это спасло бы меня.

Протащив меня два пролёта, Кир вызывает лифт. Чтоб он застрял! Но, увы, мы прибываем на первый этаж в срок. На улице Кир оглядывается, щёлкает брелоком и вталкивает меня в свой внедорожник. Обегает машину и прыгает за руль. Чёрт, я снова без телефона. Дёргаю дверь, но Кир блокирует её и трогается с места.