Папа мои сумки спускает вниз поочерёдно, ибо у него уже несколько лет проблемы с поясницей, и тяжести ему таскать нельзя. По-хорошему, ему бы вообще к ним не притрагиваться, но он наотрез отказывается соблюдать осторожность, потому что это задевает его мужское достоинство. Мама и за это с ним частенько ругается, но папе каждый раз удаётся отстоять свою точку зрения. Возле подъезда стоит его машина, на которой он сегодня отработал, но он затянул с окончанием смены, чтобы успеть отвезти меня на остановку. Эта его забота всегда заставляла моё сердце сжиматься от нежности, и я радовалась тому, что мне повезло хотя бы с родителями.

Недалеко от нашей видавшей виды трёхэтажки разбросана горсть грузовых контейнеров, переделанных под гаражи; там частенько можно было видеть мужчин из нашего дома, которые не столько занимались машинами, сколько потягивали пиво и вели разговоры на манер базарных бабок: громко и не всегда прилично. Иногда там же собирались их отпрыски, которые в точности копировали своих отцов, и тогда я старалась на улице вообще не показываться – чревато.

Вот мой взгляд пересекается с взглядом Сашки Варламова, и время будто ненадолго останавливается. В памяти, словно вспышки молний, всплывают воспоминания, от которых я чувствую себя не в своей тарелке; каждый раз при виде его лица внутри словно обнуляется какой-то счётчик, после перезапуска которого я заново напоминаю себе, что жизнь состоит не только из плохих моментов. Только потом вакуум понемногу рассасывается, и мы оба синхронно отворачиваемся друг от друга. У нас есть общее прошлое, которое мы, не сговариваясь, стараемся не вспоминать – правда, безрезультатно – хотя когда-то давно мы были лучшими друзьями.

Иногда наши ошибки перечёркивают всё и делят жизнь на «до» и «после», и с этим ничего не поделать, кроме как идти дальше.

Я усаживаюсь на заднее сиденье и жду, пока родители закончат препираться и сделают то же самое; по дороге к остановке нам попадаются магазинчики, и мама выскакивает из машины, чтобы впихнуть в итак трещащие пополам сумки небольшой пакетик моего любимого печенья. Это настолько мило, что я даже забываю поворчать на тему того, что схлопочу себе такие же проблемы со спиной, как у папы.

На остановке уже топчется одна из моих школьных знакомых – Лика Аистова; в школе она училась в параллельном классе, и мы с ней не сказать, что бы ладили, но и не ругались, ибо делить нам было нечего. В СмолГУ из нашего города учились всего человек пять-шесть, остальные предпочли другие города России, и только мы обе жили в общежитии. Другие снимали квартиры, а особо счастливые перебрались жить к родственникам, так что каждую поездку в Смоленск мы с Ликой негласно держались вместе: просто так было спокойнее – когда знакомое лицо рядом.

До того момента, пока не приехал автобус, мы с родителями сидим в машине; отец снова пытается завести разговор о походе к Макаровым – мой папа и дядя Вова Макаров дружат ещё со школьной скамьи – но мама только сильнее упрямится.

– Ну, конечно, – бурчит под нос родитель. – Если б речь зашла за твою Ольку, никто и секунды бы не раздумывал над тем, идти или нет – давно бы уже там были.

– Что ты там себе ворчишь? – тут же встаёт на защиту подруги. – У меня слух, как у летучей мыши! И вообще, мы с Олей не напиваемся до того состояния, чтоб меня потом по соседским квартирам искали!

Ну, поехали с орехами...

– А как вы поняли, что друг другу подходите? – перебиваю их и задаю тот самый вопрос, который мучает меня с тех пор, как я поступила в универ. В машине моментально воцаряется идеальная тишина. – Когда ты делал маме предложение, откуда знал, что она – та самая?