– Что ты сказала ей? – Спрашиваю у Зоуи, которая продолжает вздрагивать, едва слышит мой голос.

Ее огромные голубые глазищи хитро сужаются.

– Сказала, что ты переживаешь… – Она снова старательно подбирает слова и аккуратно складывает их в предложения. – Что запах твоих носков… напугает ее. – Набирает в грудь больше воздуха и гордо вздергивает носик. – И что ты обещаешь ей потом вымыть за собой пол.

Мое лицо вытягивается от удивления. Что ж, девчонка не так проста, как кажется на первый взгляд. Эта кроха с характером, а, значит, вдвойне приятнее будет утереть ей нос.

– Черт, – бормочу, замечая, что кроссовки, и правда, оставили на полу грязные следы.

И где я успел так вляпаться?

Хозяйка дома скидывает плащ, продолжает что-то суетливо говорить дочери, хватает швабру и лихо протирает за мной пол. Ее муж меряет шагами кухню, громко общаясь с кем-то по телефону. Мы с Зоуи играем в гляделки. Я – развалившись на диване, бесцеремонно разглядываю ее щуплую фигурку, она – видя это, хватает ртом воздух и вспыхивает еще сильнее. Кожа на ее лице и шее становится почти того же цвета, что и шерстяная водолазка.

– Ты… – Наконец, решается снова заговорить она. – Ты же… должен хоть немного понимать по-русски, разве нет?

Я?! Вот такого уж точно не было в моих мечтах.

– Нет. – Морщусь.

– Но… – Теперь Зоуи опять похожа на перепуганного олененка Бэмби. Как же это забавно, и нравится мне все больше. Она задумчиво смотрит на мои кроссовки, покусывая губу.

– Что?

– Ведь таковы условия программы обмена… – Она запинается и косится на родителей. Хлопает длиннющими ресницами. – Изучать язык, быт, традиции, хорошо учиться в университете принимающей стороны.

– Нет. – Усмехаюсь. – Этого я делать точно не собираюсь.

Женщина со шваброй уже возле меня. Смущенно улыбается и жестом просит поднять ноги, чтобы она могла протереть под ними.

Господи, да проще было снять эти чертовы кроссовки! Сумасшедший дом…

– Но… ведь если ты не будешь всего этого делать, тебя исключат из программы и отправят домой. – Бормочет Зоуи, теребя тонкий золотой браслет на запястье.

Встаю, иду к двери, снимаю обувь и возвращаюсь в гостиную в одних носках.

– Детка, в этом-то вся и фишка. – Недобро улыбаюсь, подмигиваю и перевожу взгляд на наручные часы.

Дома сейчас раннее утро. Эта долбанная разница во времени ужасно меня напрягает.

– Джастин! – Радостно вопит мама, распахивая объятия к этому неандертальцу. – Ты снял кроссовки!

Похоже, он сразу догадывается, чему она так рада. И не мудрено: мама проговаривает слова отчетливо, артикулирует и жестикулирует так отчаянно, будто пытается обучить шимпанзе членораздельной речи.

– Йес, мэм, – кивает Джастин, сторонясь ее.

– Мам, он тебя не понимает. – Бросаю с досады. – Совсем. Даже чуть-чуть.

И тут же запинаюсь о его огромную сумку, лежащую на полу посередине гостиной. Лечу вперед с вытянутыми руками и еле удерживаю равновесие, остановившись всего в метре перед гостем-иностранцем. Парень протягивает свою огромную ручищу, чтобы помочь мне устоять на ногах, но я лучше схвачусь за гремучую змею, чем за его руку. Стискиваю зубы и поджимаю ушибленные пальцы ноги.

У него что там, внутри этой котомки, кирпичи?

– Правда? Ничего не понимает? – Мама совсем не кажется расстроенной. Она продолжает с улыбкой: – По правде говоря, это молодой человек ужасно не воспитан. И я не знаю, что мы будем с этим делать.

Ей явно доставляет удовольствие возможность говорить про человека, когда он находится рядом и ничегошеньки не понимает.

– Осторожнее, – Джастин многозначительно вздергивает брови. Между нами все еще меньше метра. Он наклоняется ко мне: – Ты слишком спешишь в мои объятия, детка.