Мама с папой переглядываются и молчат.

– Они что, не понимают меня? – Спрашивает парень, приподнимая бровь.

– Нет. – Отвечаю я. – То есть… No… – Опасливо поднимаю на него взгляд.

– Окей, ну, объясни им тогда по-быстренькому. – Он кивает головой и тут же напускает на себя скучающий вид. – Как там тебя?

– Зоя. – Выдыхаю, чувствуя себя кроликом перед удавом.

– Зоуи? – Явно насмехаясь, переспрашивает он.

– Нет. Зо-я.

– Ага. Ясно. – Он хитро щурится и еще раз ехидно произносит: – Объясни им, Зо-у-и.

«Первосортный засранец и третьесортный спортсмен!» – эти слова Челси всплывают в памяти всякий раз, стоит мне только вспомнить, в какой жопе по ее вине я оказался. Если бы сестра не сдала меня предкам, хрен бы очутился в этой дыре.

Убогая страна, угрюмые люди, холодина жуткая. Как они, вообще, выживают здесь?

Немая сцена затягивается.

– Э… эм… ну… – Девчонка явно не слишком умна, долго собирается с мыслями и выглядит обескураженной.

– Я смотрю, ты мастер поддержать разговор? – Сочувственно гляжу на нее, затем на часы. – У меня не так много времени, и я ужасно устал после перелета. Давай без лишних «бла-бла», скажи своим предкам, пусть покажут мне мою койку, где можно будет перекантоваться, пока меня не выпрут обратно в Штаты. О’кей?

– Я… – Эта Зоуи краснеет, как перезрелый томат. Явно собирается выдать что-то наанглийском со своим забавным акцентом. – Я не очень хорошо поняла, что ты сказал… – Блеет она, заламывая пальцы. – Не мог бы… ты… говорить помедленнее?

Мне хочется ударить себя в лоб. Попал, так попал.

Ее родители смотрят на меня, как на инопланетянина, неизвестно зачем решившего почтить своим присутствием их бунгало, а она и двух слов связать не может.

– О’кей. – Говорю, наклоняясь к этой малявке. Разжевываю по слогам: – Я буду у вас жить. Обрадуй родителей. По-нят-но?

– Ан-дэс-тэнд, – сквозь зубы, явно обидевшись, рычит она, поворачивается к предкам и долго что-то объясняет на фирменно-русском: грубоватом, холодном и жестком языке.

Все сказанное звучит, будто повторенное многократно: «Сталин-Путин-Гор-ба-чев», но мне почему-то нравится наблюдать в этот момент за ее губами. Они мягкие, розовые, пухлые и так красиво складываются трубочкой, когда она раз за разом повторяет какое-то «ON». Что бы значило это слово? Даже интересно было бы посмотреть в словаре.

Поймав себя на этой мысли, трясу головой. Единственная моя задача – сделать все, чтобы в максимально короткие сроки свалить отсюда.

Наконец, родители девчонки кивают головой, еще раз жмут мне руки и, очевидно, представляются. Вряд ли я когда-нибудь смогу повторить их имена, даже если очень постараюсь. Для меня все сказанное сливается в непрерывное «Zhazhuzhctevstvsvtsda» – один большой хаос, от которого вскипают мозги.

Они натужно улыбаются и затем приглашают меня в свое жилище. Двухэтажный домишко квадратов на сто пятьдесят изнутри оказывается вполне пригодным для жизни местечком, светлым и даже уютным. Как если бы меня заселили в семейный придорожный мотель эконом класса.

Папаша сразу бежит к телефону, а мамаша останавливает меня в коридоре, пытаясь что-то объяснить. Видимо, женщине чем-то не угодили мои кроссовки, она тычет в них пальцем и жестами разыгрывает какую-то пантомимическую сценку.

– Пожалуйста, – тихо просит Зоуи за моей спиной, – сними обувь.

– Это еще зачем? – Спрашиваю.

– У нас так принято.

Оборачиваюсь и опаляю ее злым взглядом.

– Ни за что!

Девчонка поджимает губы, явно что-то обдумывает, затем смотрит на мать и что-то быстро говорит. Та кажется вполне удовлетворенной ее словами и отходит назад, пропуская меня в гостиную. Бросаю с размаху сумку на пол, падаю на диван и оглядываю обстановочку: стол, два кресла, телевизор на стене. Комната совмещена с кухней, где они, очевидно, и обедают. М-да…