– Это хорошо, что не понимаешь, – продолжал Матвей, взгляд его отражал грусть и тоску. – Значит, у тебя с твоим мужчиной все намного лучше, чем у нас с Настюхой.

– Нет, – снова отрицала Люба, ее голос дрогнул. – У меня хуже. Мой муж… умер.

Матвей не дослушал, взял ее руку и понимающе посмотрел в глаза. Его касание было неожиданным, но таким теплым и нежным.

– Какой ужас, – пробормотал он. – Я очень тебе сочувствую.

Любовь не знала, насколько искренним был Матвей в тот момент. Но его прикосновения, его слова… Любовь давно не чувствовала ничего подобного. Внутри разлилось тепло, которого ей так не хватало. Ей захотелось упасть ему на плечо и просто поплакать, выплеснуть всю накопленную боль и одиночество. Матвей будто прочитал этот порыв. Он медленно приблизился к Любе, и она ощутила аромат его парфюма – такой сладкий, успокаивающий. А он гладил ее по волосам и шептал что-то приятное, слова сливались в нежный шепот, от которого кружилась голова.

Люба сама не заметила, как закрыла глаза и ответила взаимностью на его поцелуй. Он был нежным и в то же время страстным, полным сочувствия и понимания. Она поймала себя на мысли, что ей было хорошо в этот момент – так тепло и уютно. Она будто вернулась в тот момент, когда рядом был Ваня, и она чувствовала себя под его крылом – сильным и надежным. Она скучала по тем временам. Она была готова все отдать, чтобы вернуть их. И все эти чувства Люба вложила в непреднамеренный поцелуй.

Матвей почувствовал эту энергию, эту волну нежности и страсти, исходящую от Любы, и не хотел останавливаться. Его руки обняли ее за талию, прижимая ближе. Неизвестно, чем бы закончился этот порыв внезапной страсти, если бы за спиной…

– Мама!.. Что происходит?

Сергей застыл на пороге, его глаза были широко раскрыты. Он, может, и не видел самого поцелуя, но парень был уже не маленький, чтобы не понять, что происходит между матерью и этим… соседом.

Матвей, растерянный и смущенный, отпрянул от Любы. Он пытался пригладить растрепанные волосы и одернуть футболку.

– Слушай, малой, это вовсе не то, что ты там себе подумал! – попытался было объяснить Матвей, выдавливая кривую улыбку.

Но Сергей, словно разъяренный тигр, схватил его за шею и, несмотря на сопротивление соседа, медленно повел к выходу. Матвей пытался что-то лепетать, оправдываться, но Сергей был неумолим.

– Я вам не малой! – процедил он сквозь зубы, затем вытолкнул Матвея в подъезд и с грохотом захлопнул за ним дверь.

В квартире повисла тяжелая тишина. Люба стояла, прижавшись спиной к стене, слезы ручьем текли по ее лицу.

– Сынок, зачем ты так? – прошептала она, голос дрожал.

– Нет, мама, это ты мне скажи: зачем ты так? Зачем так дешево себя продаешь? – Сергей смотрел на мать с болью и непониманием.

Он схватил коробку с конфетами, что лежала на тумбе, и яростно бросил ее на пол. Коробка раскрылась, конфеты рассыпались по прихожей, яркие обертки словно насмехались над Любой.

– Простила за коробку с конфетами? Еще и целоваться полезла? Мама, я не узнаю тебя!

Любовь закрыла лицо руками и еще сильнее прижалась к стене. Сергей стоял перед ней, ожидая объяснений. Но мать не хотела ему ничего объяснять. Для нее он был все тем же маленьким мальчиком, который беспрекословно выполнял ее требования и никогда, даже в мыслях, не позволял себе спорить с матерью. «Да, мама! Хорошо, мама!» – Люба будто слышала опять этот детский голосок. Но перед ней стоял уже мужчина, который только что принял решение за мать.

– Прости меня, сынок… Я устала… Я запуталась, – говорила мать сквозь слезы. – Я уже сама не знаю, чего хочу.