– Я бы попробовал. Можно? – спрашиваю, стараясь стряхнуть наваждение. Это не моя семья… Я сам отказался от нее четыре года назад. Так что Богданов заткни свои мысли и довольствуйся… чаем.

– А я собиралась звонить вам, Илья Владимирович, – произносит Ева, наливая в фарфоровую белую чашку чай. Раскладывает печенье на блюдце и взмахивает ладонью, приглашая присесть за стол.

– Ева, я хотел извиниться за свой поступок… Я неправильно начал, я…

– Мой юрист подготовил документы о разводе.

5. Глава 5.

Илья.

Набираю в легкие побольше воздуха, изгоняя противное волнение, и произношу твердо:

– Ева, я хотел извиниться за свой поступок… Я неправильно начал, я…

«Я чувствую себя предателем. Я никогда не думал, что будет так… Да, я не хотел тогда семью, не хотел отношений с тобой, но от своего ребенка я никогда бы не отказался… Я помогал бы воспитывать его. В конце концов, он видел бы меня. Знал. Но ты лишила меня этого права… Я все пропустил – его рождение, первые шаги и слова, детские болезни, прогулки в парке. Все». Я много чего хочу сказать, но слова рассыпаются пылью от реплики Евы:

– Мой юрист подготовил документы о разводе.

– Вот, значит, как? К чему такая спешка, Ев? – поднимаюсь с места и подхожу ближе. Почти нависаю над испуганной, но решительной молодой леди.

Ева выставляет вперед чашку с горячим чаем и блюдце с печеньем и добавляет дрогнувшим голосом:

– Вы же хотели чаю, Илья Владимирович. Вернитесь на свое место.

Учительница хренова! Развод ей срочно потребовался! Четыре года не нужен был, а теперь, перед самыми выборами, понадобился. Упрямая, несносная, как осел! И характер она унаследовала от своего папаши, Андрей Васильевич был точно таким же консервативным снобом.

– И не подумаю, – забираю посуду из ее рук и со звоном ставлю на стол. – Зачем тебе развод? Ты хочешь отомстить мне, ответь?

Черт, вот не собирался же грубить и пугать Еву… Сам не замечаю, как наклоняюсь к ее лицу, чувствую теплое частое дыхание на виске, вижу расширившиеся зрачки, затопившие темно-коричневую радужку и полураскрытые пухлые губы, дрожащие тонкие пальчики и сникшие плечи…

– От вас пахнет чужими духами, Илья Владимирович! – шипит она и отталкивает меня. – И, да… Мне именно сейчас нужен развод. И к моему сыну вы никакого отношения не имеете, я родила его от другого мужчины, ясно! Вы слишком много думаете о себе, Илья Владимирович. И мести моей вы... не заслуживаете. 

На шум прибегает мальчик Саша. Застывает в дверном проеме, прижимая злосчастный вертолёт к груди и тихонько шепчет:

– Мамоська… Мам…

– Вот что вы наделали, – шелестит Ева и подхватывает Сашу на руки. – Вы второй раз в моем доме и снова пугаете нас. Зачем вы пришли? Нам лучше… У нас не получается общаться, разве вы не видите?

– Ева, я не хотел тебя пугать. Просто ответь мне, почему ты не можешь подождать? Я прошу у тебя прощение, слышишь? За прошлое, за то, что прогнал тебя тогда, я…

В домофон звонят. Ева спускает мальчонку с рук и торопится открыть загадочному незнакомцу. Не знаю почему, но мной вмиг овладевает беспокойство. Оно ползет по спине, как скользкая противная змея, возвращая прошлого Илью – забитого грязного и трусливого мальчишку… Не желаю таким быть – приосаниваюсь, внутренне приготовившись бороться с противником.

Через минуту в прихожей появляется мужчина. В его руках букет белых роз. При виде цветов Ева заливается стыдливым румянцем и прикусывает губу. Ага, значит, нелюбимые цветы? Или мужчина такой же «близкий» ей, как и я?

– Здравствуй, Антон, – нарочито весело произносит она и припадает поцелуем к его щеке, украшенной аккуратной бородкой.