Усатая оживилась, взмахнула гвоздиками.

— Изредка, по государственным праздникам. Зовут, Петр Андреевич Кошкин, тысячу девятьсот пятьдесят девятого году рождения. Проживает с нами на одной территории, мечтает жениться на приличной женщине, к переезду готов. Если у них с вашей мамой сладится, мы будет очень сильно довольны творящимся развитием сюжета. Осень на носу — хлебосольная пора, отлично в такую пору свадьбы гулять.

— А знаете, со свадьбой-то вряд ли получится, да и с переездом Петра Кошкина, тоже. Чует сердце, не сладится у мамы с Петром, сами посудите, она к своему чудесному образу жизни привыкшая, заботами особыми не обремененная, придет со службы и ноги в потолки — семечки тыквенные кушать и бумажную листать. С гражданином— то, Кошкиным, поди не очень периодики налистаешься. Да и не променяет она на него своего чемпиона по метанию тяжелых предметов. Как раз с ним сейчас и уехала, ненадолго, за колбасой.

Очень уж он колбасу уважает, батон съедает зараз, а иногда, может и два употребить, ну ещё бы, с его то габаритами и не съесть. Извиняйте, мне пора отдыхать, спокойной вам ночи, удачи в поиске невесты для брата Пети.

Дверь захлопнула.

— Да и ладно! Не очень то и хотелось! Ишь, буржуи, расселились по четырем комнатам, а тут, мыкайся вшестером в двухкомнатной... — гремела за дверью женщина с усиками.

— Кристя, а почему эта тетка Ситникова, а брат ее — Кошкин? — озадаченно спрашивает Жорка.

Нашел чем озадачится.

— У тетки, фамилия мужа, у брата, осталась девичья.

— А-аа. Ну да, ты потом станешь Зиминой, а я, так навсегда и останусь Завьяловым.

Я посмотрела на задумчивого Жорку. Вот, даже говорить, что не стану никогда Зиминой, не захотелось.

— Действительно. Стану Зиминой. А то, ишь, расселились по особнякам и апартаментам. Надо потеснить. Осенью. Осень — пора хлебосольная...

На этом, я рассмеялась и долго не могла успокоиться.

Мама вернулась ближе к полуночи, Жорка уже десятый сон видел, а я, еще не ложилась, вполглаза смотрела какой-то сериал. Ну и маму ждала, конечно.

Она, заглянула ко мне, зашептала виновато:

— Кристюш. Извини, задержалась.

Я отложила планшет, — мам, за что извиняться, не особо и задержалась, и вообще, если тебе хорошо, то задерживайся хоть каждый день.

— Каждый день, перебор. На послезавтра договорились. Кристь, мы поужинали, машину оставили на парковке, а сами гуляли по центру. Было и правда хорошо, не заметила как и время пролетело.

— Мамуль, ты меня радуешь, мне нравится твой настрой. Чай попьем? Или ты в душ и спать? Ой, мам, тут к тебе свататься приходили, соседка Ольга Павловна, и ее усатая знакомая. Брата усатой, намеревались к нам подселить.

— Что за ерунда, ты шутишь, Кристюш?

— Нет, я серьезно. Ты поговори с Ольгой Павловной, мам, чтобы она больше не проявляла инициативу.

— Обязательно поговорю, этого еще не хватало... А пойдем, Кристин, выпьем по чашечке чая на сон грядущий, и поболтаем чуть-чуть.

Чая действительно выпили по чашке, а вот проболтали мы с мамой долго.

Сначала я рассказала в подробностях, о визите так называемых сватов, потом она делилась впечатлениями от прогулки по вечерним центральным улицам, а после, мама потупилась:

— Кристюш, у меня через две недели отпуск, ну ты помнишь. У Игоря дом под Геленджиком, он предлагает поехать, Жорку с собой взять, и тебя, если сможешь и захочешь. Дом, говорит большой, места хватит на всех. Даже не знаю...

— Ма, и чего тут не знать? Ты не очень любишь отели, а тут, дом, однозначно, нужно поехать. Без меня конечно, какие мне моря, не до морей пока.