Чуть спустила вниз одеяло, не встретив сопротивления, взялась за край рубахи. Блядь,  я ж не гинеколог! Принимала роды несколько раз. Но мне везло - бабы сами со своим делом справлялись. А вообще у нас в группе тётка одна живет, так вот она акушеркой когда-то работала. И больше меня о таких вещах знала.  Поэтому я и не старалась в эти дела вникать - Ирина всегда беременных сама обслуживала. 

     Лина, наверное, понимала, что я не представляю опасности - не мешала. Позволила задрать на себе одежду, только сжала руками, вытянутыми вдоль тела, одеяло. Я пощупала, попыталась послушать, приложив ухо к животу, - без инструментов тут совсем делать нечего. Живот был ещё не опущен. До родов, по внешним признакам, еще время есть. 

    Вот кто её так? Неужели дед этот? Ничему не удивлялась уже в этой жизни, да только все равно как-то неприятно, мерзко на душе было. Он же знает, что она ненормальная! Зачем?

    ... Вышла на улицу. Старик сидел возле входа на деревянном чурбаке, повесив голову и опустив плечи. Не смогла уйти сразу, остановилась возле него, хоть и хотелось сразу показать мое к нему отношение. И он заговорил:

     -  Полгода назад они приехали. Не помню уже, сколько их и было, человек шесть-семь. Машина, тоже военная - видно, такие служат дольше,  чем гражданские. И она с ними. Один из этих подонков с собой для удовольствия, как котёнка ручного, возил... А ей плохо - тошнит, блюет без конца. Они уехали. Ее оставили возле дома. Я не хотел в дом к себе звать - зачем мне лишний рот, сам себя-то с трудом кормлю? Да, гляну в окно - сидит на траве, на земле голой. И день сидит. И ночь сидит. Жалко стало. Забрал. А она-то от горя, от тоски по твари этой, отцу ребенка своего, с ума сошла. Твердит одно и то же: "Лина, Лина.. ". А кто Лина эта, я и не знаю. Может, ее саму так зовут? Сидит и в игрушки играет, как ребенок. А я их принес для малыша будущего... Вот и живем с тех пор. Как думаешь, доктор, сможет она сама родить? 

    Слушала его, молча, сжав зубы. Поражаясь одновременно и человеческой жестокости одних людей, и доброте душевной другого человека. Видела, что он любит... Может, по-своему, неумело и неловко, но любит несчастную девушку. 

   - Многоплодная беременность у нее. Сама при таком раскладе вряд ли сможет родить. 

   Я не слышала, как он приблизился к нам в темноте. Смотрела на мужчину перед собой и думала, как же помочь ему. Только вдруг над ухом раздался злой холодный голос:

    - Я же просил никуда без меня не уходить. 

     Испуганно повернулась к нему. Он продолжил:

  - Что вы здесь делаете? 

    Я неуверенно посмотрела на старика - можно ли о девушке говорить Яру. Но он молчал, а в темноте по глазам не поймешь. Поэтому решила дать им возможность разобраться самим. Я тут, собственно говоря, не при чем. Повернулась, чтобы идти назад и, не встретив никакого сопротивления со стороны мужчин, спокойно пошла уже знакомым путем. Слышала, что они о чем-то говорят за моей спиной, но старалась не вслушиваться, да и с каждым шагом прочь от них, становилось слышно все меньше. Спешила, чтобы не догнал, чтобы не пришлось оставаться наедине, только уже во дворе того дома, где я удаляла зуб, это все-таки случилось. Схватил за руку и резко дернул:

   - Ненормальная, совсем чувство самосохранения отсутствует? Куда поперлась? Просил же тебя, как человека! 

    Попыталась выдернуть свою руку, чувствуя, как закипает где-то внутри злость на этого самоуверенного мужлана. 

   - Почему, ну вот почему, ты считаешь, что можешь мной командовать? Я взрослый человек и сама буду решать, куда и когда мне идти!  - снова дернула руку, но он захват не ослабил.  - А ты, а ты... достал ты меня уже!