Рад за них. Справились со всем дерьмом, теперь пополнения ждут.

Уже на опыте. На моей Маруське потренировались. Мир так и вовсе с пеленок ее нянчил. Не зря крестный.

Довез друга до его дома и припарковался, не глуша двигатель.

– Привет жене передавай. Заедем с Маруськой на неделе.

– Заходить не будешь?

– Нет. Дела.

И имя моим делам – Амелия.

Но пока никого не посвящаю в свое новое знакомство. Хотя подсознательно понимаю, Амелию я бы с друзьями познакомил.

Но уверен, она пока не готова.

Общение с ней – тонкая и хрупкая грань. Пока все ровно, без эксцессов. Тупо по наитию.

Так или иначе, я постоянно мыслями возвращаюсь к ней. Не совсем понимаю почему и зачем. Но эти вопросы отсеиваю за ненадобностью.

Какая разница зачем и почему?

Да, мне её жаль. Но это не такая жалость, к которой она скорее всего привыкла. Мне жаль, что произошедшее с ней, охренеть как не справедливо. Именно так.

Молодая девчонка совсем. Ей бы жить полноценной жизнью. Радоваться, наслаждаться. Делать то что нравится и что она любит.

Я как никто другой знаю, как это – когда теряешь связь с любимым занятием.

Если не считать дочери, то я жил спортом. Да, в последние годы не на профессиональном уровне. Но, тем не менее, и так как было, выходит с натяжкой.

Сидит во мне какая-то потребность на физическом уровне, встряхнуть её.

Показать, что даже так, мир куда гораздо шире и не ограничивается четырьмя стенами. Подарить немного уверенности, что ли?

Почему нет, собственно?

Но прежде чем ехать к Амелии, погнал за дочерью.

По пути к детскому саду заехал в магазин. Купил детское кресло. Всё по канонам – розовое, как любит Маруська.

Иногда она в своих розовых нарядах напоминает мне зефирку. А её комната, что-то между хоромами принцессы и пастбищем для единорогов. Жесть. Но куда деваться?

Ей дай волю, она бы и тачку розовую выбрала. Но к такому жизнь меня не готовила. Ограничимся розовым креслом.

– А мы же сейчас к Амелии? – это было первым что спросила дочь, как только мы отъехали от сада.

– Да.

С Амелией мы вчера созванивались. Договорились на сегодняшний вечер прогуляться той же компанией, что и при первой встрече.

Маруська об этом знала и уже с самого утра прожужжала мне все уши.

Да я и сам, как оказалось, с нетерпением ждал вечера.

– Хорошо. Мы в саду сегодня рисовали. Я ей рисунок нарисовала. – произнесла дочь со всей важностью.

Вот этот поворот. Абы кому дочь рисунки не разбазаривает. Тут заслужить надо. Видимо, Амелия и мою мелочь покорила.

А меня?

А черт его знает.

Чисто мужской интерес присутствует, конечно. Слишком порочна в своей невинной красоте. Это цепляет. Мужское начало и инстинкты бунтуют. Требуют выхода.

Но как-то не к месту. Понимаю это головой.

Поэтому, да, что-то в ней цепляет и помимо взбесившейся похоти.

Что именно, пока не берусь судить. Не люблю рефлексировать. Не мое это. По ходу дела разбираться буду.

Подъехав к дому Амелии, припарковался и помог Маруське выбраться из машины. Она вперед меня припустила.

Усмехнулся и пошел следом.

Амелия уже ждала и была готова.

Волосы собраны в высокий хвост. Очки неизменно на месте. Одета в кеды, узкие джинсы, белую футболку, которая отчетливо просвечивала кружево тонкого бюстгальтера и заострившиеся соски.

Твою мать.

– Привет. – произнёс, откашлявшись.

– Привет. Я готова. – улыбнулась в ответ.

А я как баран так и курсировал взглядом от миловидного лица к эффектной тройке.

– А я тебе рисунок нарисовала. – вклинилась дочь, вложив лист в руку Амелии. – Это Рэй. Он тут сидит на травке.

Посмотрел на рисунок. И правда, похоже.