– Доброе утро, Надежда Сергеевна! – голос Виктора Дамировича резанул, как звонок будильника.

Я вздрогнула, вскинув взгляд. Его карие глаза, обычно тёплые, сейчас искрились недовольством.

– Доброе утро…

– Я ждал отчёт к восьми, – сухо напомнил он. – К сожалению не дождался. Надеюсь, вы все же найдёте сегодня время зайти ко мне?

– Простите, – отозвалась спокойным голосом, даже чересчур. – Я как раз шла к вам.

Мышцы натянулись струной. Я смотрела ровно на Виктора Дамировича, но боковым зрением улавливала взгляд, от которого жгло щеку. Настырный, в упор, будто он имел на это право! Я выдержала каждую проклятую секунду этого пересечения, испытывая целый спектр – от ледяной дрожи, до беспощадного жара, провоцирующего липкий пот на коже. Но, стиснув зубы, притворялась, что не чувствую ничего

– Подождите меня в кабинете! – отдал приказ Виктор Дамирович.

Я ответила кивком, и мы разошлись в противоположные стороны.

В ногах появилась резкая слабость. Войдя в кабинет директора, я еле дошла до стола и буквально рухнула на стул, стоявший там. Пересечение с Радовым будто стоило мне пол жизни. Глаза наполнились слезами, в горле встал ком, а грудь запекло от свинцовой обиды, горечи и злости на себя... За то, что так же екало. За то, что так же трепетало и болело.

Всего секунда, а я успела отметить каждую деталь: идеально сидевший костюм, подчёркивающий его властную осанку, бороду, которая стала гуще, под глазами пролегшие тени, которые делали взгляд грозным, мрачным. Даже не верилось, что между нами когда-то что-то было… И что я говорила этому мужчине: «люблю».

Стало страшно от мысли, что несмотря ни на что, он останется любимым. Эта встреча доказала: я не излечилась. Только пыталась убедить себя в этом.

Кабинет Виктора Дамировича, просторный и строгий, казался тесным от моих эмоций. Стеклянные стены отражали панораму набережной, где море волновалось под серым небом, а я – пыталась собрать себя по кускам.

Рано или поздно, здесь или в другом месте, это бы произошло. Я знала, что мы увидимся, но все равно не справилась… «Однажды я смогу» – пообещала себе. Смогу забыть его, не реагировать, смогу вырвать из сердца чувства, которые всё ещё цеплялись за меня, как корни старого дерева! Я вылечусь. Я должна.

Роман

5. 5

Роман

Королев продолжал увлеченно рассказывать о перспективах сотрудничества, в условиях новых законов, которые вступят в силу с середины лета, но его слова тонули в белом шуме, заполнившем мою голову. Перед глазами застыло ее лицо – осунувшееся, с болезненной бледностью, словно высеченное из мрамора. Лишь взгляд, глубокий и раненый, выдавал потрясение, а хрупкие пальцы, побелевшие от силы, с которой она сжимала папку, резали сердце острее ножа.

– В общем, держим руку на пульсе, Роман Давидович! – бодро заключил Виктор, протягивая ладонь для прощального пожатия. – Мои юристы работают безупречно, так что, уверен, кардинальных перемен не предвидится.

Машинально ответив на рукопожатие, я коротко кивнул, едва удерживая маску невозмутимости.

– Договорились.

Хмуро взглянув на черный автомобиль бизнес-класса, припаркованный у входа в «СеверКонсалт», я направился к нему. Федор, мой водитель, уже распахнул заднюю дверь. Только оказавшись в салоне, на мягком кожаном сиденье, я позволил себе ослабить галстук и расстегнуть верхние пуговицы рубашки.

Давление в груди нарастало, сжимая ребра, как тиски. Делая короткие вдохи, я стиснул зубы, ожидая, пока отступит аритмия, которая в последние месяцы стала моим проклятым спутником.

– Роман Давидович? – голос Федора, осторожный, но встревоженный, пробился сквозь гул в ушах.