- Э, да она сбесилась, что ли? – неуверенно предположил  старший, глядя на ощетинившуюся Саяну. – Надо стрелять.

- Я тебе выстрелю, - к счастью, в этот момент Илья оказался на стоянке. Страшно представить, что было бы, если бы чукчи застрелили волчицу! – Решетников разве не приказывал беречь эту собаку?

- Он сказал, что за собаку ты отвечаешь, а мы должны за тобой следить. Чтобы не помер раньше времени. Про собаку ничего не говорил. Но ты знаешь обычай – бешеную лайку надо пристрелить, пока она не перекусала других. Что без собак будем делать? Отойди.

Но Илья загородил собой рычащую Саяну и едва сам не зарычал.

- Я сказал – не смей трогать эту собаку! Она не ездовая и не бешеная! Со мной будет к оленям ходить. И только посмейте сделать ей что-то плохое!

- Ладно, если хочешь возиться – кто против? Но за всё, что эта собака натворит, отвечаешь ты сам.

И каждый день, разделив в Саяной свой завтрак, Илья забирал волчицу в тундру. Первое время толку от неё было немного, но постепенно она поняла, что нужно делать, побеги  оленей почти прекратились, работать стало легче, и мужчина к вечеру уже не выматывался так, что не было сил даже моргать.

Посмотрев, как кормят собак, он вызвался делать это сам, и с тех пор жизнь Саяны ещё улучшилась: первый и лучший кусок Илья давал ей, и только когда волчица начинала есть, кидал мясо остальным.  Чукчи не вмешивались.

Прошло два месяца, наступила настоящая зима. Морозы поджимали, солнце больше не показывалось, и холодную тундру освещали только звёзды да сполохи северного сияния. Олени больше тратили времени, выкапывая ягель, бегать приходилось меньше. Но то тут, то там оленеводы стали замечать волчьи следы. Хищники кружили, пока не подходя близко.

- Как сильно проголодаются, нападут, - уверенно  предсказал старший. – По четверо будем дежурить.

Волчица научилась копать правильную нору, и отсыпалась теперь в относительном комфорте. От сырого мяса и активного образа жизни она обзавелась отличной мускулатурой, тёмно-серая шерсть ещё больше отросла и распушилась. Зверь теперь неплохо ориентировался и почти каждый день  добывал нескольких леммингов, дополняя рацион.

- Смотри-ка, хорошая собака получается, - удивлялся старший. – Правильно говорил –  хорошая жизнь собаку портит, пожила на холоде, поголодала – научилась и еду защищать, и отпор давать. Видишь, Илька, ты помог ей, а она теперь тебе помогает.

- Я звал вчера, хотел за оленем послать, не пошла, - усмехнулся второй оленевод. – Только Ильку слушает, ему верна. Хорошая собака.

Они на самом деле стали неразлучны. Не с чукчами же ему разговаривать? Нет, разговоры поддерживал, конечно, но были вещи, которые он мог сказать только соплеменнику. В бригаде кроме него больше оборотней не было. Раз в десять дней приезжал вездеход, привозил продукты, но волки  держались несколько отстранённо, предпочитая наблюдать, но не лезть к бете с помощью или подсказками. Новости передавали. Так Илья узнал, что альфа со своей парой посёлок покинули.

- В Москву улетели, - объяснил Тулун, как раз решивший  лично навестить соплеменников, посмотреть, как у них тут дела. – На второй день Праздника первого оленя уехали, даже не стали окончания дожидаться.  Максим Данилович всё подбил, к зиме подготовку завершили, добытое за лето золото очень выгодно сбыли,  дела он почти за неделю до отъезда Кузнецову передал, Анатолию не впервые за альфу оставаться, так что клан не в обиде.  Волчицы говорят, повёз вину заглаживать. Больно Ольга Петровна за наказание на него обиделась