- Ольга, подожди, не спеши. Какое «запороть»? Ты теперь все время меня этим будешь упрекать? Не думал, что ты так отреагируешь, иначе выбрал бы другое наказание. Зачем тебе уезжать?

- Я хочу домой, это понятно? Нет причины оставаться.

- А если, - волк облизнул губы, - если причина появится?

- Ногу мне сломаешь? Ничего, гипс не помешает уехать. Разве что  ты выберешь что-то более радикальное.

- Ольга, что ты из меня монстра делаешь? Я же сказал, больше пальцем тебя не трону. Понял, что поспешил.

- Конечно, не тронешь, ведь я уеду.

- Ольга! – волк вскочил и приблизился, навис над волчицей, жарко дыша. – У тебя привязка к Илье уходит, правильно? Поэтому ты так спокойно восприняла его наказание! Но почему, когда я озвучил его наказание, у тебя по лицу гримаса прошла?

- Гримаса? Да я от боли не знала куда деваться! Не слышала половины слов, что ты говорил. Зачем ты приказал нам сидеть, ведь знал, насколько это мучительно!

- Запах боли, - виновато ответил альфа. – Волки должны были его почувствовать, чтобы убедиться – за ложь наказания вы уже получили. Но если нет боли – не будет запаха, поэтому вас посадили.

- Садист.

- Оля, нет!  Дай мне шанс! Я докажу, что могу быть другим, больше не причиню боли, не огорчу.

- Максим, ты меня удивляешь – какой шанс, причем здесь ты? Я была парой твоего сына, вернее, его волка, но он не сумел нас сберечь. Опасности для твоей стаи больше нет. Так зачем мне тут оставаться? У меня есть мама, есть дом и есть свой клан, я хочу назад.

- Ты – моя потенциальная. Думаю – истинная, судя по моей на тебя реакции.

Умка подняла голову и заинтересованно посмотрела в сторону волка, но длилось это мгновение. Потом волчица вспомнила, что «едва жива» и снова улеглась тряпочкой.

- Сочувствую, но ничем помочь не могу, - разговор зашел в опасную сторону, поэтому женщина отошла от волка подальше – до стены. – Когда я смогу уехать?

- Не раньше лета, - скрипнул зубами Максим.

- Почему это?

- Потому что все вездеходы в ремонте. Разобраны. Сегодня разберут.

- А вертолёт?

- А вертолёт повёз сына и невестку в стойбище, далеко в тундру.  Он тоже неисправен и улетит сразу в Анадырь ремонтироваться.

- До весны?

- До лета.

- Хорошо, я поеду на оленях.

- Нет.

- Ты меня собираешься насильно удерживать? Ничего, что это нарушение закона, а ты тут изображал из себя законопослушного волка? Не вынуждай меня думать о тебе ещё хуже!

Лицо мужчины заострилось, сквозь человеческие черты проступили глаза волка, и тут же пропали.

- Не отпущу. Не могу, - печально сказал Максим. – Не сейчас и не так. Ты устала, обижена, у тебя масса поводов меня ненавидеть, поэтому ты не можешь  рассуждать здраво. Давай возьмём паузу на месяц, а потом снова поговорим, и если ты не передумаешь – я тебя отпущу.

- Нет.

- Две недели! Ты всё равно не сможешь уехать, пока не пройдут синяки.

- И по истечении этого периода ты…

- Отпущу, если всё ещё будешь этого хотеть, - вздохнул Максим. – Что бы ты себе не надумала, я не чудовище. Но эти недели мы живём так же, как раньше. Никто из оборотней не должен узнать, что у нас разногласия.

- Почему?

- Я всё-таки альфа, и шарахающаяся от меня самка будет  выпадать из образа, - криво улыбнулся Максим. – Чтобы ты не переживала,  когда мы остаёмся наедине, я буду перекидываться.

С последними словами он обернулся, и к ногам Ольги, жалобно поскуливая, подполз Снег.

Зверь мёл хвостом, всеми силами демонстрируя свою приязнь, прося прощения и умоляя о ласке.

В груди Оли что-то дрогнуло – обижал её, приказывал,  бил не зверь, а другая ипостась.  А Снег очень даже симпатичный.