– Наблюдать, а затем докладывать мне. Сам я не могу отправиться туда, потому что от встречи с княгиней произойдет беда, но вы – нейтральная сторона и как раз подходящий человек.

– Да я вовсе не знаю, как и взяться за это, – воскликнул Фабиан. – Ведь вам известно, как я теряюсь и робею с чужими; да и Вольдемар никогда не согласится, чтобы я сопровождал его.

– Ничего не хочу слушать! – наставительным тоном перебил его Витольд. – Вы должны отправиться в С.! Вы ведь единственный человек, к которому я питаю доверие! Неужели вы не хотите помочь мне?

Тут Витольд разразился таким градом упреков, просьб и доказательств, что бедный доктор был совершенно сбит с толку и наконец обещал исполнить то, о чем его просили.

Во дворе послышался стук копыт. Вольдемар уже сидел на лошади; пришпорив коня и даже не взглянув на окна, он вылетел за ворота.

– Помчался, – полусердито, полувосторженно проговорил Витольд. – Взгляните, как он сидит на лошади!.. Как сидит! А ведь не шутка справиться с Норманом.

– Вольдемар имеет страсть ездить только на молодых, горячих лошадях, – боязливо произнес наставник. – Не понимаю, почему он выбрал именно Нормана, из всей конюшни это самая упрямая и дикая лошадь.

– Вот именно потому! Однако подойдите сюда! Надо обдумать вашу миссию; вы должны выполнить ее очень дипломатично.

С этими словами Витольд взял наставника за руку и привлек к дивану, бедный Фабиан терпеливо подчинился и только жалобно произнес:

– Я – дипломат, господин Витольд? Помилуй бог!

Семья Баратовских с самого начала не принимала участия в курортной жизни, а в последнее время сторонилась ее еще больше. Вольдемар при своих частых посещениях постоянно заставал их одних. Граф Моринский уехал уже через несколько дней. Он хотел было увезти с собой и дочь, но княгиня убедила его, что пребывание на морском берегу необходимо для здоровья Ванды, и он возвратился в Раковиц один.

Молодой Нордек всю дорогу мчался в С. во весь карьер и вошел в комнату княгини, разгоряченный и запыленный. Несмотря на то что мать и сын виделись теперь часто, в их отношениях не было никакой сердечности; они не могли перешагнуть пропасть, лежавшую между ними. Их взаимное приветствие было так же холодно, как и при первом свидании.

– Ты ищешь Льва и Ванду? – спросила княгиня. – Они уже на берегу и ждут тебя там. Вы, кажется, договорились поехать кататься под парусами?

– Да, я пойду к ним. – И Вольдемар поспешно повернулся к двери, но мать удержала его.

– Удели мне несколько минут. Я должна поговорить с тобой.

– Нельзя ли потом? Я хотел бы сначала…

– Мне необходимо поговорить с тобой наедине, – перебила его княгиня. – Ты еще успеешь накататься. Я думаю, вы можете отложить эту прогулку на четверть часа.

Нордек был явно недоволен такой отсрочкой прогулки и с большой неохотой принял приглашение сесть.

– Наше пребывание в С. заканчивается, – начала княгиня. – Мы скоро должны будем подумать об отъезде.

– Уже? – воскликнул Вольдемар, испугавшись. – Но сентябрь обещает быть прекрасным. Почему ты не хочешь провести его здесь?

– Не могу сделать этого из-за Ванды. Брат и так очень неохотно согласился оставить ее здесь; за это я обещала сама привезти ее в Раковиц.

– Раковиц, кажется, находится недалеко от Вилицы?

– Да, вдвое ближе, чем Альтенгоф.

Молодой человек молчал и нетерпеливо посматривал в окно, выходившее на берег моря, которое, казалось, необычайно интересовало его.

– Да, кстати, раз мы уже заговорили о Вилице, – непринужденно заметила княгиня. – Скажи мне, ведь теперь, по достижении совершеннолетия, ты, конечно, сам будешь управлять своими имениями? Когда ты думаешь переехать туда?