Наступило непродолжительное молчание. Вольдемар нетерпеливо ходил взад и вперед по комнате.

– Не понимаю, что делают в конюшне; я приказал оседлать Нормана, но конюх, кажется, заснул с ним!

– Ты, по-видимому, очень торопишься ехать, – сухо ответил Витольд. – Мне кажется, что в С. тебя опоили каким-то зельем, потому что ты больше нигде не находишь себе места и не можешь дождаться, когда сядешь на лошадь.

Вольдемар ничего не ответил и, посвистывая, махал хлыстом.

– Надеюсь, княгиня снова вернется в Париж? – вдруг спросил Витольд.

– Не знаю. Еще не решено, где Лев закончит свое образование, а от этого будет зависеть местопребывание матери.

– Я хотел бы, чтобы он поступил в университет в Константинополе, а его мамаша отправилась вместе с ним в Турцию, – с досадой произнес Витольд. – Тогда, по крайней мере, мы не скоро увидели бы их. Этот молодой Баратовский, вероятно, представляет собой кладезь премудрости, потому что ты все время говоришь о его образовании.

– Он учился гораздо больше, чем я, – сердито ответил Вольдемар. – Хотя на четыре года моложе меня.

– Должно быть, мать заставляла его учиться; у него, вероятно, был только один учитель, тогда как от тебя сбежало шестеро, а седьмой выдержал с трудом.

– А почему меня не заставляли учиться? Ты желаешь мне добра, но представить себе не можешь, как я чувствую себя, когда вижу, что Лев во всем опередил меня, и постоянно слышу о необходимости для него дальнейшего образования. Но этому скоро будет конец – я тоже пойду в университет.

Витольд с испугу чуть не выронил подушку, которую как раз взбивал, чтобы лечь.

– В университет? – повторил он.

– Конечно. Доктор Фабиан уже давно говорил об этом.

– А ты все время решительно противился!

– Это было раньше, теперь я передумал. Лев на будущий год должен поступить в университет, и если он в восемнадцать лет достаточно созрел для этого, то мне и давно пора. Я вовсе не желаю всегда и во всем быть позади своего младшего брата. Завтра я поговорю об этом с доктором Фабианом, а теперь сам пойду в конюшню и посмотрю, оседлан ли наконец Норман. У меня лопнуло терпение от ожидания.

Говоря это, он взял со стола шляпу и стрелой вылетел из комнаты. Витольд остался сидеть на диване, держа в руках подушку, но о послеобеденном сне больше нечего было и думать.

– Что случилось с мальчишкой? Доктор, что с ним сделали? – гневно закричал он на доктора Фабиана, который, ничего не подозревая, входил в комнату.

– Я? – с испугом спросил тот. – Ничего.

– Ах, да я вовсе не о вас, – с досадой ответил помещик. – Я говорил о компании Баратовских! С тех пор как Вольдемар попал к ним в руки, с ним нет никакого сладу. Подумать только, он хочет в университет!

– Неужели? – радостно воскликнул доктор.

– Небось вы очень рады этому, – проворчал Витольд. – Вам, вероятно, доставляет громадное удовольствие, что вы уедете отсюда, а я останусь один-одинешенек в Альтенгофе.

– Вы ведь знаете, что я все время ратовал за университет, – стал защищаться наставник. – К сожалению, меня не слушали, и если княгиня действительно убедила в этом Вольдемара, то я могу только благословлять ее влияние.

– Черт бы побрал это влияние! – воскликнул помещик, швыряя на середину комнаты злополучную подушку. – Вот погодите, мы увидим, что тут кроется. Что-нибудь да случилось с мальчишкой; он ходит как во сне и на все отвечает невпопад. Я во что бы то ни стало должен узнать, в чем тут дело, и вы должны помочь мне, доктор. В следующий раз вы тоже поедете в С.

– Ни за что на свете! Что я буду там делать?