Затаиваю дыхание...

— Так что будем делать, Демьян Андреич?..

Демьян оборачивается на технолога и... подписывает мое заявление. Еле сдерживаюсь, чтобы не выхватить его у него из рук. Каренин сам кладет его на стол, и я сгребаю вс бумаги обратно в папку.

Отношу подписанные документы в бухгалтерию и свое заявление Аллусе.

Теперь я имею полное право не прийти на работу через четырнадцать дней. До вечера не поднимаю голову от ноутбука, и не сразу слышу, что меня зовет Каренин.

Вхожу в кабинет и ощущаю — что-то неуловимо изменилось. Демьян сидит за столом, откинувшись в кресле, пиджак небрежно брошен на спинку стула для посетителей, узел галстука ослаблен.

— А, пришла? — он странно кривится. — Угадай, что я сейчас смотрю?

Не дожидается ответа, разворачивает ко мне монитор. И внутри меня все обрывается.

Там на экране я и Артур. Та самая злосчастная мерзкая запись.

— Скажи, классное кино? — Демьян говорит с едкой ухмылкой, но я совершенно точно знаю, что за этой ухмылкой прячутся горечь и злость.

И я решаюсь.

— Нет, Демьян, это гадкое кино. И я снималась в нем против воли. Артур подмешал мне в воду наркотик, здесь на видео я в полусознании. Это он писал тебе все сообщения, а организовала все твоя мать. Я никогда тебя не предавала. И у нас ничего не было с Артуром. Ничего и никогда.

9. Глава 9

Демьян

Меня корежит.

Разъебывает и сжигает изнутри бешеной яростью, смешанной с такой же ревностью.

Не надо было смотреть это ебучее кино, я же всегда завожусь. А тут еще и Ангелина передо мной настоящая.

У меня и так крышу сносило, а теперь ее совсем срывает. Вскакиваю с кресла, обхожу Ангелину по кругу и приваливаюсь спиной к двери. Она разворачивается, отходит на безопасное расстояние.

По ее мнению. Потому что сейчас какая блядь может быть безопасность? Разве что приковать меня к стене по рукам и ногам.

У меня слишком долго не было секса. А теперь, когда она стоит передо мной, четко осознаю, что его не было, потому что я хочу только ее.

Несмотря на всю ее ложь.

Артур, ясное дело, гондон. Но мама! Как она смеет говорить такое про мою мать?

Смотрю в ее ясные, чистые глаза и не могу поверить.

Нахуя? Это же так легко проверить!

— Нахуя, Ангелина? — повторяю вслух изменившимся голосом. — Нахуй ты это сейчас сказала? Ты же сама знаешь, что врешь. Почему ты тогда столько лет молчала?

Она сглатывает, поправляет рукой выбившуюся прядь, и я ненавижу себя за то, что сам хотел это сделать. Что хоть она и отскочила подальше, я все равно слышу ее запах. Такой охуенный знакомый запах единственной девушки, в которую я влюбился как последний еблан.

Как можно хотеть ту, кто тебя предал? Кто готов оговорить кого угодно, только чтобы оправдаться? Даже мою мать.

А я сука хочу. Потому и стою как истукан, спрятав руки в карманы, и продолжаю сверлить ее взглядом.

Ангелина поразительно спокойна. Прядь выпадает из-за уха обратно, и я сжимаю в карманах кулаки, чтобы к ней не потянуться.

— Я знала, что ты не поверишь, — говорит чуть дрогнувшим голосом, но я не ведусь. Это ничего не значит, она может просто волноваться, и причина может быть как раз в том, что я не верю. — Ты так просто и легко от всего отказался, выбросил меня из своей жизни. Заблокировал, отправил в черный список, и я никак не могла к тебе подступиться. У меня была единственная возможность, но я не смогла ею воспользоваться.

Все еще молчу, буравя ее глазами. В самой глубине моя непробиваемая броня уверенности дает нехилую трещину. Блядь, ну не лгут так с блестящими от слез глазами. Или я совсем стал наивным дурачком, который верит во все, что ему ни скажут?